Книга венесуэльского писателя и “солдата удачи” Рафаэля де Ногалеса-Мендеса вышла у него на родине в 20-х годах прошлого века. Волею судеб автор стал свидетелем первого геноцида в истории — Геноцида армян в Османской империи. Не получив разрешения поступить на службу ни в одну из армий Антанты, Ногалес завербовался офицером в турецкую армию и всю войну ревностно служил Османской империи на полях сражений. Имея редкую возможность наблюдать события с близкого расстояния, он приводит новые для современного читателя факты и обстоятельства, позволяющие судить о важных аспектах Геноцида армян.

Исторические документы свидетельствуют, что идея освобождения Западной Армении сразу нашла у армян Джавахка горячий отклик. Будучи в значительной своей части выходцами из Западной Армении, они продолжали хранить духовную связь со своей исторической родиной — областью Эрзрума.

В своих письмах родным, наполненных философским смыслом, Аршил Горки рассуждает о родине, об искусстве, о трагедии своего народа.

Шел 2000-й год. Прах Полководца был помещен в роскошном фойе спортивно-концертного комплекса. Люди шли чередой, чтобы проститься, склонив голову, с героем, посвятившим всю жизнь без остатка армянам и Армянству. В закрытом гробу, доставленном из Бостона, покоились останки Драстамата Канаяна — человека, о котором до сих пор можно услышать самые противоположные мнения. Для одних он террорист, для других пособник фашистской Германии, для третьих — принадлежит к числу величайших героев армянского народа. Умерший в США в 1956 году, Дро был на рубеже нового тысячелететия перезахоронен в Апаране, бывшем Баш-Апаране, возле мемориала воинам-героям. Теперь, как символ вечности, над его могилой возвышается надгробие в виде пирамиды.

Не случайно именно освобождение Дадиванка позднее стало первым свидетельством не просто выживания, но возрождения Арцаха и Армянского Нагорья. Да, освободили Шуши, открыли “лачинский” коридор, но это было скорее героизмом отчаянно обороняющегося народа, который дописывал своей кровью, возможно, последнюю страницу своей истории. И только с освобождением Дадиванка, а затем и всего Карвачарского района появилось пьянящее ощущение победы расправляющего крылья армянского духа, который истосковался по полету и свободе. Тысячу лет армянский мир приучали к мысли, что есть армянская судьба и армянский путь потерь и отчаяния от ощущения постепенно теряемого Нагорья. Дадиванк стал ключом, перевернувшим сознание Армянства, которое внезапно поняло, что наступил долгожданный перелом и начинается новая эпоха, эпоха возврата.

Выдающиеся представители этой поры заново открыли природу армянского искусства, обретя новую силу пластики и цвета. Одним из ярких примеров нового “Возрождения” стал Минас Аветисян (1928–1975). Минас и другие представители этого периода сумели преодолеть мироощущение угнетенности и неустойчивости, создать новую атмосферу, которая обогатилась новыми именами. В чем главная сила притяжения великого Минаса Аветисяна? Если отбросить искусствоведческие построения, эта сила в глубокой привязанности художника к своим корням.

Высших руководителей страны редко оценивают по достоинству, особенно тех, кому выпало находиться на этом посту в трудные времена. В тяжелейшую для Армении пору развала Советского Союза и “мук рождения” независимости многое в жизни республики зависело от ее первого лица — Сурена Гургеновича Арутюняна. Можно соглашаться или нет с его позицией, его убеждениями, но масштаб этой личности, ее политический опыт нельзя отрицать. Бывший первый секретарь ЦК Компартии Армении, ныне Чрезвычайный и Полномочный Посол Армении в Республике Беларусь согласился дать интервью журналу “АНИВ”

Такие, казалось бы, незначительные бытовые предметы, как почтовые открытки, оказывается, способны, представить прошлое столетней давности во всех его ярких деталях — можно просто оторопеть от изумления. Невольно задерживаешься возле цветной открытки с изображением армянского квартала Измита (Никомидии) и группы детей в характерной одежде. Мне почудилось, что я сам родом оттуда, из этого квартала двух- и трехэтажных домов с черепичными крышами. Как будто я стою сейчас на его улицах и жду, что кто-нибудь выйдет поболтать о том о сем… Наваждение прошло. Ведь всего через год, в 1915 практически никого из здешних армян уже не было в живых… Большая часть заснятого сейчас полуразрушено или вообще исчезло.

Продолжение. Начало в АНИВ №3 (3) 2005

Я верю, что армянский народ организованная общность. В новой фазе нашей истории очень важно объединить весь потенциал, все силы и способности армян. Амшенские армяне — составная часть нашего потенциала, и мы не имеем права этого не замечать. В особенности потому, что многочисленные армяне-амшенцы живут в сегодняшней Турции. Я не знаю точно, какой процент из них сознает свое национальное происхождение, кто и до какой степени ассимилировался, но верю, что все они имеют право стать составной частью нашего народа. Научная конференция — одна из первых возможностей ясно сказать им: вы наши братья, наши соотечественники, такие же армяне, как мы. У нас общая судьба, и мы должны идти одной дорогой.

Костан Зарян - писатель совершенно необычной жизни и судьбы и в этом смысле значительно отличается от представителей армянской литературы, как Армении, так и армянского Зарубежья. Прежде всего, Костан Зарян, быть может, единственный писатель, который вошел в армянскую литературу после того, как писал на русском, и особенно на французском языке, предварительно получив известность и признание в иностранной среде (Бельгия и пр.). Он вступил в армянское искусство из самой пучины важнейших событий европейской литературы.