Предисловие к книге «Архитектура армян и Европа».
 

То, что я здесь представляю, есть, собственно говоря, вторая часть моей книги «Алтай-Иран» и великое переселение народов, исследования истории декора, посвященные вступлению кочевых и северных народов в оранжереи духовной жизни». Там речь шла о доисторических памятниках декоративного искусства – их хронологизации, разъяснению локальной и общественной взаимосвязи редко способствовал хоть один письменный источник или летописец. Здесь же я имею дело с серьезными свидетелями исторической жизни, со строениями, носящими надписи, словно клеймо на лбу, и многократно упомянутыми на страницах истории. Кроме этого, речь идет о примерах великого религиозного искусства, которые тем более волнуют нас, что они обязаны своим возникновением самым ранним попыткам одного из арийских народов основать национальное государство на христианской почве. Однако история искусства еще меньше считается с древнехристианскими церковными строениями Армении, чем с теми группами памятников, которые я описал в книге «Алтай-Иран».

Пока ни один искусствовед не обработал совокупность древнеармянских памятников, в этом деле не возникнет прогресса – ни в рамках истории искусства, ни в сотрудничестве историков и филологов, для которых памятники искусства, как таковые, чаще всего являются тайной за семью печатями. Кто-то должен рискнуть и приложить все силы для начала исследования. Прежде всего искусствоведам необходимо порвать с представлениями об армянах как о варварах, перенявших культуру от Рима или Византии. Юг и Запад оказывали влияние на Нагорье только если речь шла о церковном духе, но в архитектуре армяне располагали древней традицией, происходящей из Средней Азии, и создали тип здания для церковной общины, прежде чем христианское средиземноморское искусство начало оказывать свое влияние. Древняя азиатско-арийская культура одержала победу в Армении, отсюда преобладание там не базилики, а купольных строений, которые затем из Армении покорили Европу. Ислам также был носителем этой древней, исконно-маздеистской по своему религиозному типу культуры, которая не прекратила развития своих пластических форм после Христа и Мохаммеда, но вместе с ними достигла истинного расцвета и величия на Востоке, а затем и на Западе («Алтай-Иран», с. 395). Это значение Ирана для становления искусства двух самых молодых основных религий я ставлю на первое место.

В остальном я рад представить данное произведение с различных точек зрения в согласии с духом времени. Мост, выстраивающийся между Ираном и Европой, благодаря приведенным мною памятникам из области Арарата свидетельствует о том, до какой степени исследователи упускали из виду культурный фон Черного моря в отличие от Средиземного. Возможно, сейчас это важнейший факт, который необходимо констатировать. Надо надеяться, что последствия войны вновь откроют древний арийский наземный путь, который исконно учитывался в развитии германцев. Найти в культурном плане обратный путь к армянам, персам и индусам – это должно было стать делом Севера. Одновременно нужно определить, что же более ценно – значение армянского церковного зодчества для железобетонных построек современности или его историческая роль в возникновении и развитии купольных сооружений.

Что касается железобетонного строительства нашего времени, оно должно решать похожие задачи, только, безусловно, в другом виде, нежели древнехристианские церковные сооружения, где строители также пытались добиться целесообразной формы с помощью кладки из литого бетона без использования дерева, тесаного камня и кирпича. Характерно, что сегодня принимаются решения, которые в свое время существовали в Армении. Армении, конечно, не хватало сочетания бетона и железа, вместимость помещений также была значительно меньшей. Но в целом родственность армянской кладки из литого бетона с предпочитаемыми сегодня методами строительства невозможно переоценить. По этой причине я поставил соответствующий раздел на первое место.

Об историческом значении древнехристианских купольных церквей Армении можно сказать следующее. Один только вид сооружения уже должен был привести армян на путь, отличный от конструктивных форм из камня, кирпича и дерева, типичных для древнехристианского искусства Средиземноморья. Если Армения со своей стороны влияла на христианское искусство в других регионах (о таком влиянии до сих пор ничего не знали или не придавали ему значения), тогда, пожалуй, можно объяснить два направления в христианском сооружении церквей – наличие базилики и купольных строений. В относительно позднее время, во второй половине первого тысячелетия, наряду со средиземноморским возникает другой широкий путь сообщения между Персией, Южной Россией и странами Дуная через Армению и Черное море, который затем идет во все регионы Европы. Это направление еще в доисторические времена арийских народов играло решающую роль, в своей разветвленности оно сравнимо только с направлением переселений, предпринятых среднеазиатскими народами Алтая (здесь мы видим, что понятие Средней Азии Стржиговский толкует более расширительно, чем это принято в русском языке. – Прим. ред.). В связи с нашими наблюдениями напрашивается вопрос, по какому праву историки всегда смотрели в направлении Италии, Эллады, южного Востока и практически вычеркивали из своих исследований такой значительный определяющий путь для путешествий и перемещения культуры. Кто убедит нас, что предпочтение культуры южных арийцев, греков и римлян приведет на фарватер естественный и, следовательно, наиболее для нас плодотворный? Сухопутный путь в Персию, Индию и Китай через Понтийское и Каспийское внутренние моря – именно на него мы, европейцы, должны направить наши мысли в ближайшем будущем. Представленная книга может дать значительный толчок благодаря содержащимся в ней поразительным фактам.

С появлением в 1891 году моей книги «Эчмиадзинское Евангелие» началось новое время в изучении армянского искусства, поскольку появилась научная работа вместо путевых записок. Сами армяне возглавили раскопки, а русские издали богатую литературу, которая особенно пошла на пользу грузинским памятникам. Еще не была достигнута ясность по вопросам возраста и ценности искусства, развивавшегося и пережившего расцвет на важнейшем перекрестке между Малой Азией, Сирией, Месопотамией и Ираном, искусства, которое едва ли можно было представить прекраснее, чем после встречи с таким обилием величественных строений. Между тем работы, вдохновленные не в последнюю очередь армянским путешествием 1889 года, привели автора в различные области Переднего Востока. Перед ним стояла цель – определить роль Востока в древнехристианское и древнеисламcкое время. Автор рассчитывал, что сможет позволить себе вернуться в Армению и воздать должное тамошним памятникам после знакомства со всеми их предпосылками.

Возможность осуществить это представилась благодаря основанию его кафедры в Венском университете, где, кроме искусства Австрии и Западной Европы – конька нашей молодой отрасли, – отдельно представлено искусство Восточной Европы наряду с западноазиатским христианским, а также исламское и восточноазиатское искусство. Своеобразие каждой отдельной области выразительно проявляется уже в параллельном существовании коллекций из области древнехристианского искусства Египта, Сирии, Месопотамии, Малой Азии и Армении. Эти устремления получили прочную основу только тогда, когда в 1911 году в Вену приехал для завершения исторического образования молодой армянский студент из Тифлиса Леон Лисициан с артистически впечатлительной натурой. В нем автор нашел поддержку, которую искал. Лисициан также познакомил автора с архитектором Торосом Тораманяном. Если Лисициан был в моем распоряжении со своим знанием родного языка и первоисточников, то Тораманян сделал все предприятие возможным прежде всего тем, что предоставил для семинарских занятий летнего семестра 1913 года свои фотографии, отснятые на протяжении десяти лет. 

Представленной работе необходимо признание не только ради нового и ценного материала. Дело всей жизни автора – установить рамки исследований. Метод должен быть не историческим или филологическим, а методом самостоятельной области науки – исследования изобразительного искусства. Поэтому между первой и третьей книгами о памятниках и об истории располагается еще вторая книга о существе вопроса. План профессионального подхода к памятникам на странице 206 составляет ядро научной работы. До сих пор «история искусства» – по крайней мере, если говорить о планомерности – совсем упускает такой подход из виду и колеблется без четкого направления между эстетикой и старым способом историко-филологического исследования.

Статьи, появившиеся в «Журнале по истории и архитектуре» (VII (1915) с. 51) и в «Журнале о христианском искусстве» (XXVIII (1916) с. 181), касаются расширенного впоследствии материала. Открытие орнамента четырехлистника на Вавеле в Кракове послужило поводом представить результаты работы в докладе 23 ноября 1917 года в краковской Академии наук. 11 февраля 1916 года в Центральном союзе австрийских архитекторов и 12 марта 1891 года в Австрийском музее после моего первого путешествия в Армению я рассказывал об армянском искусстве. Результаты данной работы я частично использовал в моих книгах «Изобразительное искусство Востока» 1916 г. и «Алтай-Иран» 1917 г.

Авторы фотоснимков, использованных для иллюстраций, постоянно указываются; остальные снимки, за редким исключением, принадлежат исследовательской экспедиции института. Это же касается планов и разрезов масштаба 1:200, если не указано иное. Армянские имена собственные передаются соответствующими буквами, если таковые имеются в немецком языке, даже если сегодня принято другое произношение, например, я печатаю “Ereruk”, хотя сегодня говорят “Yereruk”. Только при передаче согласных, которым нет соответствия в немецком языке, определяющее значение имеет произношение. Здесь моим консультантом был доктор наук о. Нерсес Акинян. Ему я обязан не только участием в корректуре. В гораздо большей мере он помогал мне с самого начала войны советами и своими обширными познаниями в литературе. Это относится и к о. Месропу Хапосяну и к доктору наук о. Александру Матикяну. Также я очень благодарен ордену мхитаристов в Вене за свод надписей и предоставленную мне полную свободу пользования их библиотекой. При цитировании армянских авторов всегда имеется в виду армянское издание, если переводчик не назван в скобках. Наряду с мхитаристами, я очень обязан доктору Генриху Глюку за постоянное сотрудничество в проведении съемок. Надеюсь, получив этот труд, оба моих друга в Армении, с которыми меня четыре года назад разлучила война, убедятся в том, что между нами существует по крайней мере духовная связь.

«Архитектура Армении и Европа» выходит как IX-X тома трудов института истории искусств моей кафедры при Венском университете. Даже если вести речь о первом задании института – обработке памятников, предложенных ведомством охраны памятников и музеями, как это было в томах III и VI, – все же желательны собственные научные экспедиции, хотя они, конечно, трудно осуществимы, поскольку к университетам относятся скорее как к школам, чем как к исследовательским институтам. Получение средств на путешествия института в Армению, Хорасан (т. VII), Японию (т. XI) и Константинополь (т. XII) стоило огромного труда. Короткое путешествие в Армению стало возможным благодаря небольшому вкладу министерства культуры и образования, за что здесь ему тоже приносится благодарность.

Решающий толчок к сдаче в печать, несмотря на тяжелое время, дал герцог Эрнст-Август фон Кумберланд. Я также должен поблагодарить за удвоение этого первого вклада, когда сложности в ходе работы казались непреодолимыми. Второй важный вклад внесло министерство торговли через главу отделения доктора Рихарда Ридла и секретаря торговой палаты доктора Эриха Пистора, третью часть – о чем я с особым удовольствием здесь упоминаю – представительство Армянской Республики, полномочный представитель д-р А. Оганджанян и уполномоченный д-р Дж. Гринфилд, которым я также обязан значительным вкладом господина А.С. Аведикяна из Берлина. Небольшие субсидии на сдачу в печать выделили гг. Луи Фрайхерн фон Ротшильд, Юлиус фон Ландесбергер, Альфонс Торш, Стефан фон Аушпиц и проживающие в Вене армяне под руководством г. Кегама Аматуни – А. Бояджиян, Д. Папазян, Ервант Задеян и Г. Боджалян, как и К. Абрахамян, Роза Арсланян и Г. Меликсетян. С учетом всей этой помощи сдача в печать и подписание договора были бы невозможны, если бы издательство не взяло на себя бо льшую часть расходов, увеличившихся из-за тяжелых обстоятельств и несоразмерно подорожавшего производства.

Настоящая работа, как и «Алтай-Иран», была мне опорой во время войны. Я работал, не позволяя пошатнуться моей вере в человечество. Привязанный к своему клочку земли, я старался в меру сил показать возвращающимся с полей сражений мир, который может быть достоин их жертв. Помогут ли они освободить дух времени от алчности к власти и собственности и преобразить его в серьезнейшего носителя нового мировоззрения, как некоторые пытаются это сделать сегодня с достойной восхищения наивностью и надеждой на основание новой общественной жизни?

Вена, начало ноября 1918 года