Одна из особенностей армянских ковров – связь изображений и орнаментов с культами, народными верованиями и ритуалами. Наш предмет исследования – ковры Сюника и Арцаха XIX-XX веков с изображениями, смысловое значение которых имеет отношение к погребальному обряду.
В похоронном обряде армян до наших дней сохранились пережитки древнего погребального обряда, которые восходят ко временам становления земледельческой культуры. С началом развития земледелия зародились особые представления о загробном мире, в котором человек продолжает свою уже неземную жизнь. Тогда же в изобразительном искусстве древних вырабатывается система знаков, идеограмм, которые появляются на ритуальных предметах, используемых во время обрядов.
Исторические Арцах и Сюник – знаменитые центры ковроткачества не только Кавказа, но Передней и Малой Азии. Анализ смыслового значения некоторых изображений ковров Сюника и Арцаха благодаря древнейшим символам выявляет связь этих изображений с древними ритуалами. Архаичные представления о рождении, жизни и смерти человека, а также культы, возникшие по этому поводу, особенно долго сохранялись в этих горных районах Армении. Именно эта особенность делает искусство ковроделия Сюник-Арцахского региона неповторимым и отличным от искусства ковроделия других регионов Востока.
Для исследования мы выбрали всего четыре ковра из большой группы ковров, разбросанных по всему миру, находящихся в музейных и частных коллекциях.
Один из них был выткан в сисианском селе Спандарян в XIX веке (174x70 см, шерсть, 25x30 узелков в 1 дм2) (фото 1). Вертикально по центру коврового поля расположены композиционно повторяющиеся фрагменты, на которых изображены восьмиугольные медальоны со ступенчатыми угловыми сторонами и крючками. В центре медальонов ромб с волютами, составляющими крылья креста. Внутри ромба – квадраты с точечным орнаментом, известным со времен культуры древних земледельцев Армении, Передней и Средней Азии и символизирующим засеянное поле.
Волюты, спирали, полуспирали в большом количестве встречаются на наскальных изображениях Армении и являются древнейшими символами движения солнца по кругу и небесному своду. Они с незапамятных времен изображались на различных предметах прикладного искусства и являются одним из характерных орнаментов армянских ковров. Спирали в виде перекатывающейся волны, как правило, украшают кайму коврового поля. Ветви, которые отходят от острых концов ромба и завершаются волютами, имеют идейную связь с плодоносящей землей и жизненной энергией солнца. Циклический жизненный круговорот природы, сопровождающийся постоянным ростом растительности, происходит под воздействием солнечной энергии – тепла и света. Таким образом, композиционно этот орнамент состоит из элементов, связанных с культами земли и солнца – главными культами наших предков, древних земледельцев. Ежедневное рождение солнца утром и ежегодное пробуждение земли весной лежат в основе представлений об уходе человека в потусторонний мир, возрождении души после смерти и вечной цикличности жизни. Не случайно появление спиралей в виде перекатывающейся волны на деревянной доске погребальной повозки II тысячелетия до н.э. из Лчашена. Примечательна схожесть орнамента на медальоне ковра из Сисиана с орнаментами на могильных камнях монастырских кладбищ, например, на могильном камне в притворе церкви св. Гаяне (фото 2). Орнамент на упомянутом камне повторяет главный орнамент другого ковра, имеющего отношение к погребальному обряду. Это орнамент знаменитого Пазырыкского ковра. Все эти примеры свидетельствуют о том, что описанный орнамент есть не что иное, как символ возрождения и ключ к пониманию древних представлений о смерти и вечности жизни.
Тот же символ можно встретить на подобных коврах из других регионов Армении, например, на коврах Бананца XIX-XX веков (село Бананц, известное по обработке металлов и изготовлению ковров, входило в состав уезда Гардман исторического Арцаха. В Бананце в 1202 году был выткан знаменитый средневековый ковер «Хоран» («Алтарь»), долгие годы хранящийся в Вене (фото 3). Памятная надпись исследуемого нами ковра из Бананца свидетельствует, что он выткан в память о Мариам (фото 4).
Сисианский ковер украшает кайма, состоящая из одного широкого и двух узких поясов. На широком белом поясе – гирлянда из розеток (стилизованный цветок розы – один из символов солнца). Наверху в белой широкой горизонтальной полосе соткана памятная надпись: ԱՅՍ Խ (խալին կամ խալիչան) ՀԻՇԱՏԱԿ. ՅԱԿՕԲ ՀԱՐՈՒԹ ՄԿՐՏԻՉԵՆՑ ԶՎՕՐԴԻՔԸ – «Этот ковер в память отроков Мкртича (-) Якоба (,) Арута…». Буквы сильно искажены, что свидетельствует о том, что ткач данного ковра не владел техникой правильного писания. Армянское слово «զվօրդիք», вытканное в тексте, – форма древнеармянского языка, грабара, который до сих пор используется церковнослужителями во время службы, например, во время похоронной церемонии.
Увековечивание памяти умершего человека путем изготовления в его честь ковра – национальная традиция армян. Смерть человека и его уход в загробный мир по аналогии с движением солнца воспринимались как временное состояние. Ковер, имеющий какое-либо отношение к покойнику, становился, таким образом, предметом особой значимости и был украшен символами возрождения. Нужно отметить, что в армянских древних верованиях ковер как культовый предмет выполняет функцию переправы на тот свет. Еще в начале XX века в армянских селах покойника заворачивали в безворсовый ковер, клали на другой ковер или карпеты, покрывали красивыми ковровыми покрывалами и так несли на кладбище. Хоронили его обернутым в безворсовый ковер. В наши дни гроб с телом покойника принято класть на стол, покрытый красивым ковром. А в августе 2008 года в Мартакерте мы стали свидетелями, как гроб с покойником уложили в машину на большой ворсовый ковер и направились на кладбище.
В древней Армении ковер также погребали. Так, в погребениях времен бронзового века в Артике, Навере, Лори Берде были найдены кусочки шерстяных тканей и отпечатки шерстяных ковров. А в армянских народных сказках, например, сказке «Волшебный ковер», ковер может пересекать пространства и переносить людей (Ե. Լալաեան, Նոր- Բայազէտի գավառ, Ազգագրական Հանդէս, Թիֆլիս, 1908, Գիրք XVII, էջ 116). В арцахской сказке «Девица-лягушка» волшебный ковер достают из подземного царства (Կյեռթնուկ աղջիգյը, Հայ ժողովրդական հեքիաթներ, հ.5, Եր. 1966 , էջ 188-197).
Возвращаясь к надписям на коврах, отметим, что традиция отмечать имя или инициалы умершего жива по сей день. В иджеванском селе Саригюх ковродел Арус Казарян (род. в 1929 г.) в 1994 году в память о погибшем в азербайджанском плену сыне Самвеле выткала ковер, на котором имеются его инициалы (фото 6). По словам Арус Казарян, так посредством ковра она сохраняет связь с сыном.
Особого внимания заслуживает ковер, вытканный в Татеве в 1927 году (192x132 см, шерсть, 26x30 узелков в 1 дм2) (фото 5). На нем известная композиция сюник-арцахских ковров: повторяющиеся медальоны с солярным символом в центре и парными изображениями змей вокруг этого символа. Однако на татевском ковре композиция среднего медальона нарушена из-за нововведения. В центре медальона, как коллаж, помещен портрет В.И. Ленина на черном фоне с надписью «тов. Ленин» – «ըն. Լենին». Над головой Ленина есть имя человека, кому посвятили ковер – «Արտեմի» – «Артеми». На самом верху справа имеется дата «1927». На каждой стороне от среднего медальона вытканы инициалы «Ա» (А) и «Ի» (И). Можно провести аналогию с ковром из Саригюха, на котором также выведены инициалы погибшего Самвела Казаряна.
Слева и справа от портрета вождя находятся изображения хвойного дерева с загнутыми в крюк кронами. Графически именно так часто изображались на средневековых памятниках кипарисы. Композиция с кипарисами и крестом в центре известна из восточнохристианской иконографии. Одна из красивых композиций с древом жизни в центре и кипарисами по сторонам от центра встречается на ковре «Хоран» («Алтарь») из Одзуна (фото 7), вытканном в 1910-1912 годах известной мастерицей Анастасией Харазян (род. в 1889 г. в Санаине, умерла в 1963 г. в Одзуне), чьи изделия отправлялись в Тифлис (Լ. Ավանեսեան, ,,Խորան’’ գորգի մի նմույշի ուսումնասիրութիւն, Հանդէս ամսօրեայ, Վիեննա 1999, 415).
Над каждым кипарисом татевского ковра выткано по одному кресту. Нужно заметить, что изображения маленьких равносторонних крестов расположены по всему рисунку ковра, в разных местах композиции. Многократное использование креста усиливает воздействие этого магического знака. Как отмечает Владимир Топоров, крестами обрамляли сакральное имя или имя, пользующееся особым почетом (В. Топоров. Крест. МНМ, М., 1992, т. 2, с. 13). Изображения крестов, деревьев, солярных знаков имеют особое функциональное значение: оберегают и защищают от зла. Возвращаясь к изображениям деревьев, которые имеют отношение к идеям смерти и возрождения, отметим, что в традиции армян до сих пор существует известный из древней индоевропейской традиции культ деревьев. Многие народы считали, что в деревьях живут духи предков (В. Топоров. Растения. МНМ, М., 1992, т. 2, с. 369). Обьектами поклонения особенно становились вечнозеленые деревья – символы вечной свежести, обновления, а значит – возрождения. Армяне на кладбищах по сей день всегда сажают деревья. А в зависимости от климата, но независимо от места проживания на кладбищах армян всегда есть вечнозеленые кипарисы. Так, армянское кладбище в Баку выделялось своими пышными кипарисами.
Как мы отметили, портрет вождя революции, который к тому времени уже был мертв, помещен в центре медальона, где, как принято, находится знак и символ солнца. Отсюда следует, что даже в новую эпоху воинствующего атеизма древние представления и верования армян остаются неизменными. Культ солнца продолжает оставаться главным, приобретая новые формы выражения. Обожествление реального человека, например, Ленина, идеи которого пропагандировались как единственно верные и справедливые, не раз встречается в исторической практике людей. Образы Ленина и Сталина обожествлялись в первую очередь самими партийцами. Этим лидерам, особенно Ленину, приписывались бессмертие, вечная жизнь. Эпитет «живее всех живых», фраза «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» свидетельствуют о мифологизации образа Ленина. Их называли солнцами. Создавались народные сказки, такие как «Справедливо судящий Ленин», «У солнца». В первой сказке Ленин имеет эпитет справедливого аналогично солнечному божеству Митре/Михре. Во второй сказке Сталина называют Солнцем (Ա. Ղանալանյան, Հայ ժողովրդական հեքիաթներ, Եր. 1950, էջ 515-517, 527-529).
Татевский ковер, вытканный в память об Артеме, один из ярких примеров существования культа умершего, культов солнца и деревьев, а также мифологизации образов реальных людей. В композиции ковра изображены и другие советские символы: пятиконечная звезда с серпом и молотом. Советские символы встречаются на других предметах прикладного искусства этого времени, например, на деревянных оберегах 1920-1930-х годов (Оберег, 1930 г., с. Еранос, Гегаркуникский район).
Особого внимания заслуживает изображение двух телефонов, которые расположены между горизонтальными парами извивающихся змей. По тем временам, в 1920-х годах в горных селах Армении телефон был явлением редким и феноменальным. Аппарат, с помощью которого устанавливали связь на расстоянии, воспринимался как нечто удивительное, а может быть, даже сверхъестественное. Изображение телефонов композиции традиционного ковра 1927 года также является нововведением в искусстве ковроделия. (Нужно заметить, что одна из особенностей армянского коврового искусства – изображение некоторых инструментов (например, ножниц, расчесок), технических средств (например, телефона) в композициях ковров. Вероятно, оно берет свое начало от традиции армян изображать на надгробных камнях орудия труда (например, ткацкий станок, наковальню, кузнечный мех и т.п.), утварь (столы, подносы, кувшины, чаши, подушки и т.п.), инструменты (ножи, клещи, ножницы и т.п.). Таким образом подчеркивали род занятий и деятельности покойника. Возвращаясь к композиции татевского ковра, отметим, что изображения телефонов не нарушают гармонию традиционной композиции медальона и искусным образом сливаются с изображениями змей, соответствуя им по форме и цвету.
Уникальные ковры с изображениями покойников были вытканы в уезде Варанда Арцаха в конце XIX – начале XX века. Не исключено, что такие ковры производились намного раньше сохранившихся экземпляров (ниже мы рассмотрим пример капанского ковра 1826 г.). Однако из Арцаха до нас дошли примеры более позднего времени. На ковре 1916 года в центре помещено изображение покойника во весь рост, рядом с которым дата и фамилия покойника «ОГАНДЖАНЯН». Слева и справа от него повторяющиеся изображения архангела Гавриила. Известно, что в христианской традиции за душами умерших приходил именно архангел Гавриил. К сожалению, из-за продажи этого ковра за рубеж возможности его описания, анализ композиции и изображений сильно ограничены. Однако один из ковров этой группы был исследован нами еще в 2003 году.
Предмет нашего исследования – ковер, вытканный в той же области Арцаха, что и предыдущий экземпляр, в начале XX века (194x141 см, шерсть, 26x28 узелков в 1 дм2) (фото 8). В центре композиции изображен покойник на катафалке во весь рост. Справа и слева от него – пара коней, белой и черной масти, со звездочками. Черные и белые кони имеют шахматное расположение. Они оседланы и направлены налево. Впечатление такое, будто кони галопом скачут на запад, куда по представлениям древних лежала дорога в потусторонний мир. На шеях видны уздечки с бубенцами, колокольчиками. На ногах – подковы. Передняя правая нога коней приподнята. С седла свисают стремена, что предполагает присутствие всадников, хотя изображение последних отсутствует. На левой стороне ковра вертикально выткана надпись «ՀԵՐ ՍԵՒԱՏԵՐ ԱՒԵՏԻՔԵԱՆՑ» – «Скорбящий отец Аветикянц». Из надписи следует, что скорбящий отец в память об умершем сыне заказал ковер. Известно, что ритуальные ковры ткали по особым случаям: свадьба, поминки. Их ткали имеющие навыки и опыт мастера. Таким образом, рисунок ковра непосредственно связан с обрядом похорон.
В уезде Варанда считали, что умирающий перед смертью слышит голоса умерших родственников. Между близкими родственниками существует тесная связь, которая, по представлениям армян, становится еще сильнее после ухода одного из них на тот свет. О культе предка и первопредка у армян примечательные сведения сообщает Ерванд Лалаян. Он упоминает род Лорис-Меликянов (Лорис-Меликовых) и пишет, что они считают своим предком Св. Ованнеса Одзнеци, на его мощах они построили церковь, куда ходят на поклонение. А землю с могилы предка считают благословлением и зельем, лечащим болезни. Каждый год на следующее воскресенье после Пасхи весь род Лорис-Меликянов (Лорис-Меликовых) отмечает праздник Св. Ованнеса Одзнеци. Собирают деньги для совершения жертвоприношения в своей общине и совершают литургию на могиле святого (Ե. Լալաեան, Բորչալուի գավառ, Ազգագրական Հանդէս, Թիֆլիս 1903, գիրք X, էջ 115).
Белая борода, красный цвет одежды, посох, красный башмак, красивые покрывала свидетельствуют о том, что умерший был человеком благочестивым, имеющим почет и влияние. Красное одеяние свидетельствует о молодости. В Арцахе, Гандзаке, Сюнике молодых хоронили в красной одежде. А белая борода, белые волосы – не признаки старости. Они имеют отношение к смерти и потустороннему миру. Все святые, ангелы, духи изображались в белых одеждах, на белых конях, в облике старцев. Белый цвет, кроме чистоты, символизирует бестелесность. А. Акопян в своей статье «Изображения Тух Мануков в Древней Армении» (Հ. Հակոբյան, «Թուխ Մանուկներ»-ի պատկերագրթյունը Հին Հայաստանում, Թուխ Մանուկ, Եր. 2001, 64 ) пишет, что на побережье Севана есть святилище Тух Мануков, где некогда служили альбиносы.
Умирать значит гаснуть или стареть. Главный бог пантеона Ванского царства – Халди изображается то в облике юноши, то в облике старца, что свидетельствует об умирающем и возрождающемся характере бога и символизирует вечность. В христианской иконографии 33-летний Иисус при жизни имеет облик молодого мужчины, а после завершения земной жизни и Вознесения в Откровении от Иоанна описывается как человек в длинном одеянии с волосами, белыми как шерсть и снег. Белый цвет смерти означает также невидимость. Глаза покойника на изображении открыты. Именно так, подобно живым, изображаются покойники на могильных камнях. Это означает, как пишет Владимир Пропп, что произошел переход из одного состояния в другой. В момент смерти наступает слепота – невидимость мира живых. И наоборот: по народным представлениям, которые нашли особенно яркое выражение в народных сказках, для переправы в мир мертвых живые хотя бы временно должны претерпеть смерть, чтоб прозреть и увидеть на том свете, как видят мертвецы.
Одна из примет мертвеца – отсутствие какой-либо части тела. В данном случае на ковре видна только левая нога Аветикянца. Правая на изображении закрыта покрывалами, т.е. отсутствует. Это соответствует древнейшим представлениям о правой и левой сторонах, которые соотносятся со сторонами света – востоком и западом. Левая сторона соотносится с потусторонним миром, со злом и опасностью. Вспомним хеттский миф о Телепинусе, когда сын бога грозы в гневе надел правый сапог на левую ногу, а левый на правую ногу, из-за чего в мире произошел катастрофический хаос. Таким образом, изображение левой ноги – еще одно выражение семантической связи рисунка ковра с мифологическими представлениями древних индоевропейцев о потустороннем мире.
С правой стороны от Аветикянца, наверху, изображен косой крест – Х (crux decussatа). В армянской традиции народных верований крест – самый сильный магический знак, с помощью которого защищали живых, а также мертвых от воздействия зла. Лицо умершего покрывали куском ткани в форме креста. Тело обвязывали крест-накрест веревкой, руки складывали на груди скрещенным образом. А после погребения на могильный холмик клали лопаты одну поверх другой, в форме креста. Таким образом предотвращали возвращение духа мертвеца в облике призрака в мир живых, так как это было чревато опасными последствиями. Считалось, что кто-нибудь из родных умершего может заболеть или умереть. Крест как оберег появляется в Армении еще в глубокой древности. Один из примеров того, что крест рассматривался как наилучшее средство защиты мертвеца от воздействия зла – изображение креста на шее каменного идола из Ошакана IХ века до н.э. По мнению Гагика Саргсяна, идолы есть не что иное, как изображения предков
(Г. Саргсян. Обожествление и культ царей и царских предков в древней Армении. Древние цивилизации. М., 1997, с. 719-721). Нужно отметить, что культ предка и культ умершего тесно взаимосвязаны. О культе предков армянских царей и почитании изображений этих предков говорит Мовсес Хоренаци в «Истории Армении» (Մովսես Խորենացի, Հայոց Պատմություն, Եր. 1988, էջ 161-163). Статуи предков устанавливались рядом со статуями богов, как в святилище в Коммагене на горе Немруд (Г. Саргсян, Ук. соч. с. 720-721).
Одежда, в которой изображен Аветикянц, – яркий национальный костюм алого цвета. Как уже отметили наверху, в красной одежде в Арцахе, Гандзаке, Сюнике хоронили молодых. Богатое убранство покойника свидетельствует о его социальном статусе имущего человека. Описание одеяний умерших царей и князей Армении сохранились в средневековых письменных источниках, на основе которых в 1912 году в Венеции была издана книга В. Ацуни «История древнего армянского костюма» (Վ. Հացունի, Պատմութիւն հին հայ տարազին, Վենետիկ, 1912).
Особого внимания заслуживает красный башмак покойника Аветикянца. Красная обувь в Армении с древнейших времен считалась знаком верховной власти. По свидетельству Мовсеса Хоренаци, царь Армении Арташес, возвращая утерянный трон рода Мурацанов представителю рода князю Аргаму, дарит ему красную обувь для одной ноги (Մովսես Խորենացի, Հայոց պատմություն, Եր. 1981, էջ 207). Историк конца XIII – начала ХIV веков Степанос Орбелян в книге «История Сюника», говоря о высоком положении сюникских князей, отмечает, что они имели право носить перстень с царской печатью, золотой жезл, на ногах – красную обувь (Ստեփանոս Օրբելյան, Սյունիքի պատմություն, Եր. 1986, էջ 72).
Прочная обувь или сапоги по представлениям древних (в Армении, Иране, Греции, Египте, Скандинавии и т.д.) являлись обязательным элементом снаряжения человека, отправляющегося на тот свет (В. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. М., 2005, с. 31-35). Об этом свидетельствует глиняная обувь, найденная из погребений II-I тыс. до н.э.
Во времена распространения митраизма в Армении и Малой Азии и далее на территориях Римской империи красную обувь носили служители Митры/Михра. Один из исследователей митраизма Н. Румянцев дает описание одеяния митраистских жрецов (Н. Румянцев. Языческие Христы. М., 1929, с. 131). Оно состояло из широкого пояса, ризы, митры на голове, изогнутого жезла в руках и красных сапог. Примечательно, что жрец в таком облачении назывался Papa – Отец. Красный – это ритуальный цвет, имеющий отношение к жертвенной крови (в митраизме жертвовали быка), которая орошала землю. Кровавая жертва предлагалась богам преисподней. После того как кровь жертвенного быка стекала на землю, ожидали, что подземные боги пошлют на землю дары в виде урожая, богатства и благополучия. У многих народов есть представления о том, что бесценные дары для человека (урожай, волшебные предметы, богатства, даже удачная судьба) идут из загробного мира, где наряду с подземными богами находятся предки, помогающие людям. Особенно хорошо эти представления сохранились в древних преданиях и народных сказках. Отметим также, что красный или алый цвет пресекал зло. Красный – обязательный цвет ритуального триколора: красный, черный (синий), белый. Красную шерсть/нить/ткань/одежду постоянно использовали во время важных ритуальных обрядов. Красный цвет использовали знахари как лечебное средство для лечения ряда болезней (Ա. Իսրայելյան, Հայաստանի պատմության թանգարանի մանկական հմայիլների հավաքածուն, Թանգարան, N 1, Եր 2009, 101).
Красного цвета не только одежда покойника, но и фон ковра, на котором ритмически повторяется растительный крестообразный орнамент. Подобный орнамент украшает центральное поле знаменитого Пазырыкского ковра (фото 9). Примечательно, что на Пазырыкском ковре растительный крестообразный орнамент на красном фоне ритмически повторяется аналогично нашему ковру. Напомним, что ковер, обнаруженный в 1949 году в пятом Пазырыкском кургане, по мнению специалистов, например А. Гаяяна, У. Шурмана и др., был соткан специально по поводу похорон, а композиция ковра и его отдельные изображения имеют такую же смысловую связь с погребальным обрядом, какую имеют изображения арцахского ковра начала XX века. Нужно отметить, что техническое и художественное описание древнего ковра полностью соответствует описанию армянских традиционных ковров, которые продолжали ткать еще в XX веке. Семантическая связь между изображениями арцахского ковра Аветикянц и древнего ковра из скифского погребения (о существовании которого ткачи XIX-XX веков даже не подозревали) делает возможным сопоставить сюжет обряда похорон и представления об этом и том мирах создателей древних ковров наподобие Пазырыкского и ковров, которые ткались в Арцахе и Сюнике в XIX-XX веках. Несмотря на то что их отделяет большой отрезок времени, можно полагать, что они принадлежат к одному и тому же культурному кругу и в корне тесно связаны между собой.
Обобщая анализ смыслового значения изображений ковра Аветикянца, отметим, что орнаменты и композиция ковра подчеркивают праведность и благочестие личности покойника, желание родных увидеть его в раю. По этому поводу в Авесте, подобно рисунку ковра, есть следующие строки: «По истечении третьей ночи, на рассвете, душа праведника носится перед растениями и благовониями…» (Авеста, Яшт, 22, 7, Санкт-Петербург, 1998, с. 409).
Особого внимания заслуживает ковер 1826 года из Капана (240x120 см, шерсть, уточные нити из шерсти и хлопка, 32x22 узелков в 1 дм2) (фото 10). Ковер – собственность семьи Вачика Халафяна (род. в 1955 г.) и получен от деда Артавазда Халафяна из капанского села Гегануш. Дед, в свою очередь, получил его в наследство от своего отца. Все члены семьи Халафян нескольких поколений знали, что ковер изначально принадлежал семье. В семье был еще один экземпляр, несколько отличный от данного ковра, однако он был обменен на два современных половика (в определенный период такое происходило часто: наивные обладатели старых ковров задаром отдавали их торговцам коврами). И хотя в роду были хорошие ковроделы, например, Эгине Туманян (1907-1971 гг.) из села Чакатен, однако никто не помнил имя ткачихи исследуемого ковра. Надпись на ковре указывает 1242 год по арабскому летоисчислению. Нужно отметить, что на многих армянских коврах и других предметах дату писали по хиджре, что объясняется османским и персидским владычеством. С проникновением европейских веяний на Восток армяне с тем же успехом производили ковры с латинскими надписями, таковы, например, ковры из Кесарии. В Восточной Армении под влиянием русского языка начали появляться ковры с русскими инициалами. А в советские годы в селах ткали ковры с лозунгами на русском языке. Например, Ангин Шадунц (род. в 1937 г.) из села Тех Горисского района выткала ковер с надписью «МИРУ МИР – 1966 г» (фото 11). Надписи на различных языках, сделанные на изделиях, производимых армянами, – одна из особенностей армянских ремесленников.
Возвращаясь к капанскому ковру, отметим его уникальный рисунок. На сине-сером поле ковра вертикально по центру расположены три одинаковых портрета сидящего на троне мужчины в европейской одежде и широкополой шляпе. Их размеры искажены, из-за чего три одинаковых изображения диспропорциональны по отношению друг к другу.
Главное изображение – портрет мужчины в красной верхней одежде, из-под которой видны кружевной воротник и кружева на рукавах (фото 12). Он сидит на троне. Виден пояс с пряжкой, на левой ноге высокий красный сапог, на колене косой крест. Правая нога отсутствует. Эти элементы имеют важное значение для определения функции ковра. Косой крест на колене и отсутствие правой ноги сравнимы с аналогичными признаками изображения покойника на ковре Аветикянц.
На круглом лице мужчины четко вычерчены широко открытые глаза, длинные черные брови, горизонтально прямые черные заостренные усы, маленькая, короткая бородка. Описание мужчины соответствует описанию какого-либо европейского монарха XVIII века. Возможно, портрет на ковре есть воспроизведение европейского рисунка, так как в армянской среде изображения европейцев были уже в обиходе. Вспомним, как армянские художники XVII-XVIII веков Новой Джуги разрисовывали стены апартаментов богатых армянских купцов портретами европейских монархов и послов.
По обе стороны от главного изображения имеются изображения стилизованных цветов (символы зарождения и увядания жизни, вечного обновления, а также символы рая), крупных голубков, крылатых зооморфных существ, коз и т.п. Изображения голубков, крылатых духов расположены в зеркально-симметричном отображении. Еще по представлениям древних птицы и крылатые существа имели непосредственное отношение к смерти. Голуби были воплощением Души праведника. В христианской традиции голубь – воплощение Святого Духа. Именно в сюникских верованиях сохранились представления о том, что умирающий видит свою удаляющуюся душу в образе птицы, которая вылетает из тела. Человек не в состоянии схватить душу умирающего. Однако крылатое существо – ангел смерти может забирать душу и унести ее (Ս. Լիսիցյան, Զանգեզուրի հայերը, Եր. 1969, էջ 290). На средневековых хачкарах парное изображение голубей (куропаток) символизирует небесный свод, сад небесный и бессмертие (Հ. Պետրոսյան, Խաչքարերի ծագումը, գործառույթը, իմաստաբանությունը, автореферат докторской дис., Ер., 2004, с. 25). В нижней части композиции ковра, справа и слева от центрального портрета, имеются сравнительно маленькие изображения юноши в красном. На правой стороне юноша изображен в анфас, руки на поясе. А на левой стороне юноша изображен в профиль. Правая рука его опущена, а левая с тремя широко раскрытыми пальцами вытянута вперед (фото 13). Рукав красной одежды тянет наверх белый извивающийся змей. Этот фрагмент соотносится с архаическим представлением о змее – похитителе душ. (В. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. М., 2005, с. 212-214, 227). Змей, как хтоническое существо, несомненно, имеет связь со смертью и умершими. В Древнем Египте богиня Меритсегер в образе змеи олицетворяла гробницы Фивы (Р. Рубинштейн. Меритсегер. МНМ, М.,1992, т. 2, с. 139-140). Таким образом, можно предположить, что в этой сцене изображен умерший, несомненно, молодой человек, которому посвящен данный ковер.
Мы уже отметили, что изображение мужчины на троне – воспроизведение ранее существующего рисунка. Поэтому значение трона на данном ковре как отдельно взятого символа рассматривать в контексте с погребальным обрядом не следует. Однако сама семантика Трона или Престола восходит к древнейшим временам становления верховной власти и идейно связана с Нижним миром (В. Ардзимба. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М. 1982, с. 97). В Армении в одном из погребений эпохи эллинизма в Сисиане наряду с гробом был обнаружен трон. Этрусские канопы (урны для хранения праха) VII- VI веков до н.э. помещали на троне, что означало почитание умерших как божеств подземного царства, покровителей живущих (Н. Лосева, Н. Сидорова. Искусство Этрурии и древней Италии. М., 1988, с. 91-92) . Находящийся в Нижнем мире Осирис изображается на троне. Интересная находка была сделана в погребении № 6 Лчашена. Покойник был помещен на сиденье погребальной повозки и захоронен сидячим (А. Мнацаканян. Древние повозки из курганов бронзового века на побережье оз. Севан. СА, М., 1960, № 2, с. 139). В представлении древних для умершего сидение на троне означало возрождение. В одном из новохеттских текстов есть интересный диалог между Троном и Царем, из которого следует, что Трон – сила, противостоящая Царю и одновременно его союзник, который доставляет ему из моря правление и повозку. В армянской народной сказке «Бюрапатик» сохранились следы древнего предания о подземном божестве на Золотом Троне, который посылает на землю дары и богатства (Գ. Սրվանձտյանց, Երկեր, 1978, էջ 186-189). Таким образом, первоначально Трон, находящийся в потустороннем мире, носил сакральный характер: «…особо важная роль обожествленного трона в хаттском и хеттском пантеоне в целом напоминает функцию Золотого стула, содержащего в себе душу народа, силу и плодородие и являвшегося символом власти вождя…» (В. Ардзимба. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М., 1982, с. 87). В хеттских строительных обрядовых надписях в заклинании при освящении дворца имеется описание обряда восседания царя на престол: перед тем как Табарна-царь должен был воссесть на престол, бог Цилипури взял его одежду, его ковер, его обувь, а также сыры и творог и положил их на престол. И тогда боги, как говорится в тексте, дали изобилие Табарне-царю, Тавананне-царице, их сыновьям и их потомкам (Луна, упавшая с неба. М., 1977, с. 44-45).
Идею возрождения и благополучия носят изображения ветвей, листьев и плодов в виде гроздей, которые окаймляют основную композицию рисунка ковра. Богатая растительность, особенно изображения ростков, виноградных гроздьев и других плодов свидетельствуют о национальном мировосприятии армян, которое сформировалось преимущественно во времена Ванского царства и свое дальнейшее развитие получило в средневековье (Հ. Պետրոսյան, Խաչքարերի ծագումը, գործառույթը, իմաստաբանությունը, Սեղմագիր, Եր.2004, էջ 29-30). Как принято, иконография с гроздьями винограда, гранатовыми и другими плодами представляет небесный рай, куда попадают души верующих праведников (Указ. соч.). Таким образом, капанский ковер 1826 года – это редкий экземпляр ковра, вытканного в память о близком родственнике.
Обобщая, отметим, что вышеупомянутые ковры – лишь некоторые примеры целого ряда изделий, вытканных по поводу и в память умерших родственников. Анализ смыслового значения изображений свидетельствует об их архаичном и традиционном характере, выявляет тесную связь между ними и символами древних индоевропейцев. Путем комплексного изучения материала или методом сравнения с археологическими, этнографическими данными, фольклором, древними письменными текстами и источниками можно исследовать генезис армянского коврового искусства, берущего свое начало в глубокой древности.
В похоронном обряде армян до наших дней сохранились пережитки древнего погребального обряда, которые восходят ко временам становления земледельческой культуры. С началом развития земледелия зародились особые представления о загробном мире, в котором человек продолжает свою уже неземную жизнь. Тогда же в изобразительном искусстве древних вырабатывается система знаков, идеограмм, которые появляются на ритуальных предметах, используемых во время обрядов.
Исторические Арцах и Сюник – знаменитые центры ковроткачества не только Кавказа, но Передней и Малой Азии. Анализ смыслового значения некоторых изображений ковров Сюника и Арцаха благодаря древнейшим символам выявляет связь этих изображений с древними ритуалами. Архаичные представления о рождении, жизни и смерти человека, а также культы, возникшие по этому поводу, особенно долго сохранялись в этих горных районах Армении. Именно эта особенность делает искусство ковроделия Сюник-Арцахского региона неповторимым и отличным от искусства ковроделия других регионов Востока.
Для исследования мы выбрали всего четыре ковра из большой группы ковров, разбросанных по всему миру, находящихся в музейных и частных коллекциях.
Один из них был выткан в сисианском селе Спандарян в XIX веке (174x70 см, шерсть, 25x30 узелков в 1 дм2) (фото 1). Вертикально по центру коврового поля расположены композиционно повторяющиеся фрагменты, на которых изображены восьмиугольные медальоны со ступенчатыми угловыми сторонами и крючками. В центре медальонов ромб с волютами, составляющими крылья креста. Внутри ромба – квадраты с точечным орнаментом, известным со времен культуры древних земледельцев Армении, Передней и Средней Азии и символизирующим засеянное поле.
Волюты, спирали, полуспирали в большом количестве встречаются на наскальных изображениях Армении и являются древнейшими символами движения солнца по кругу и небесному своду. Они с незапамятных времен изображались на различных предметах прикладного искусства и являются одним из характерных орнаментов армянских ковров. Спирали в виде перекатывающейся волны, как правило, украшают кайму коврового поля. Ветви, которые отходят от острых концов ромба и завершаются волютами, имеют идейную связь с плодоносящей землей и жизненной энергией солнца. Циклический жизненный круговорот природы, сопровождающийся постоянным ростом растительности, происходит под воздействием солнечной энергии – тепла и света. Таким образом, композиционно этот орнамент состоит из элементов, связанных с культами земли и солнца – главными культами наших предков, древних земледельцев. Ежедневное рождение солнца утром и ежегодное пробуждение земли весной лежат в основе представлений об уходе человека в потусторонний мир, возрождении души после смерти и вечной цикличности жизни. Не случайно появление спиралей в виде перекатывающейся волны на деревянной доске погребальной повозки II тысячелетия до н.э. из Лчашена. Примечательна схожесть орнамента на медальоне ковра из Сисиана с орнаментами на могильных камнях монастырских кладбищ, например, на могильном камне в притворе церкви св. Гаяне (фото 2). Орнамент на упомянутом камне повторяет главный орнамент другого ковра, имеющего отношение к погребальному обряду. Это орнамент знаменитого Пазырыкского ковра. Все эти примеры свидетельствуют о том, что описанный орнамент есть не что иное, как символ возрождения и ключ к пониманию древних представлений о смерти и вечности жизни.
Тот же символ можно встретить на подобных коврах из других регионов Армении, например, на коврах Бананца XIX-XX веков (село Бананц, известное по обработке металлов и изготовлению ковров, входило в состав уезда Гардман исторического Арцаха. В Бананце в 1202 году был выткан знаменитый средневековый ковер «Хоран» («Алтарь»), долгие годы хранящийся в Вене (фото 3). Памятная надпись исследуемого нами ковра из Бананца свидетельствует, что он выткан в память о Мариам (фото 4).
Сисианский ковер украшает кайма, состоящая из одного широкого и двух узких поясов. На широком белом поясе – гирлянда из розеток (стилизованный цветок розы – один из символов солнца). Наверху в белой широкой горизонтальной полосе соткана памятная надпись: ԱՅՍ Խ (խալին կամ խալիչան) ՀԻՇԱՏԱԿ. ՅԱԿՕԲ ՀԱՐՈՒԹ ՄԿՐՏԻՉԵՆՑ ԶՎՕՐԴԻՔԸ – «Этот ковер в память отроков Мкртича (-) Якоба (,) Арута…». Буквы сильно искажены, что свидетельствует о том, что ткач данного ковра не владел техникой правильного писания. Армянское слово «զվօրդիք», вытканное в тексте, – форма древнеармянского языка, грабара, который до сих пор используется церковнослужителями во время службы, например, во время похоронной церемонии.
Увековечивание памяти умершего человека путем изготовления в его честь ковра – национальная традиция армян. Смерть человека и его уход в загробный мир по аналогии с движением солнца воспринимались как временное состояние. Ковер, имеющий какое-либо отношение к покойнику, становился, таким образом, предметом особой значимости и был украшен символами возрождения. Нужно отметить, что в армянских древних верованиях ковер как культовый предмет выполняет функцию переправы на тот свет. Еще в начале XX века в армянских селах покойника заворачивали в безворсовый ковер, клали на другой ковер или карпеты, покрывали красивыми ковровыми покрывалами и так несли на кладбище. Хоронили его обернутым в безворсовый ковер. В наши дни гроб с телом покойника принято класть на стол, покрытый красивым ковром. А в августе 2008 года в Мартакерте мы стали свидетелями, как гроб с покойником уложили в машину на большой ворсовый ковер и направились на кладбище.
В древней Армении ковер также погребали. Так, в погребениях времен бронзового века в Артике, Навере, Лори Берде были найдены кусочки шерстяных тканей и отпечатки шерстяных ковров. А в армянских народных сказках, например, сказке «Волшебный ковер», ковер может пересекать пространства и переносить людей (Ե. Լալաեան, Նոր- Բայազէտի գավառ, Ազգագրական Հանդէս, Թիֆլիս, 1908, Գիրք XVII, էջ 116). В арцахской сказке «Девица-лягушка» волшебный ковер достают из подземного царства (Կյեռթնուկ աղջիգյը, Հայ ժողովրդական հեքիաթներ, հ.5, Եր. 1966 , էջ 188-197).
Возвращаясь к надписям на коврах, отметим, что традиция отмечать имя или инициалы умершего жива по сей день. В иджеванском селе Саригюх ковродел Арус Казарян (род. в 1929 г.) в 1994 году в память о погибшем в азербайджанском плену сыне Самвеле выткала ковер, на котором имеются его инициалы (фото 6). По словам Арус Казарян, так посредством ковра она сохраняет связь с сыном.
Особого внимания заслуживает ковер, вытканный в Татеве в 1927 году (192x132 см, шерсть, 26x30 узелков в 1 дм2) (фото 5). На нем известная композиция сюник-арцахских ковров: повторяющиеся медальоны с солярным символом в центре и парными изображениями змей вокруг этого символа. Однако на татевском ковре композиция среднего медальона нарушена из-за нововведения. В центре медальона, как коллаж, помещен портрет В.И. Ленина на черном фоне с надписью «тов. Ленин» – «ըն. Լենին». Над головой Ленина есть имя человека, кому посвятили ковер – «Արտեմի» – «Артеми». На самом верху справа имеется дата «1927». На каждой стороне от среднего медальона вытканы инициалы «Ա» (А) и «Ի» (И). Можно провести аналогию с ковром из Саригюха, на котором также выведены инициалы погибшего Самвела Казаряна.
Слева и справа от портрета вождя находятся изображения хвойного дерева с загнутыми в крюк кронами. Графически именно так часто изображались на средневековых памятниках кипарисы. Композиция с кипарисами и крестом в центре известна из восточнохристианской иконографии. Одна из красивых композиций с древом жизни в центре и кипарисами по сторонам от центра встречается на ковре «Хоран» («Алтарь») из Одзуна (фото 7), вытканном в 1910-1912 годах известной мастерицей Анастасией Харазян (род. в 1889 г. в Санаине, умерла в 1963 г. в Одзуне), чьи изделия отправлялись в Тифлис (Լ. Ավանեսեան, ,,Խորան’’ գորգի մի նմույշի ուսումնասիրութիւն, Հանդէս ամսօրեայ, Վիեննա 1999, 415).
Над каждым кипарисом татевского ковра выткано по одному кресту. Нужно заметить, что изображения маленьких равносторонних крестов расположены по всему рисунку ковра, в разных местах композиции. Многократное использование креста усиливает воздействие этого магического знака. Как отмечает Владимир Топоров, крестами обрамляли сакральное имя или имя, пользующееся особым почетом (В. Топоров. Крест. МНМ, М., 1992, т. 2, с. 13). Изображения крестов, деревьев, солярных знаков имеют особое функциональное значение: оберегают и защищают от зла. Возвращаясь к изображениям деревьев, которые имеют отношение к идеям смерти и возрождения, отметим, что в традиции армян до сих пор существует известный из древней индоевропейской традиции культ деревьев. Многие народы считали, что в деревьях живут духи предков (В. Топоров. Растения. МНМ, М., 1992, т. 2, с. 369). Обьектами поклонения особенно становились вечнозеленые деревья – символы вечной свежести, обновления, а значит – возрождения. Армяне на кладбищах по сей день всегда сажают деревья. А в зависимости от климата, но независимо от места проживания на кладбищах армян всегда есть вечнозеленые кипарисы. Так, армянское кладбище в Баку выделялось своими пышными кипарисами.
Как мы отметили, портрет вождя революции, который к тому времени уже был мертв, помещен в центре медальона, где, как принято, находится знак и символ солнца. Отсюда следует, что даже в новую эпоху воинствующего атеизма древние представления и верования армян остаются неизменными. Культ солнца продолжает оставаться главным, приобретая новые формы выражения. Обожествление реального человека, например, Ленина, идеи которого пропагандировались как единственно верные и справедливые, не раз встречается в исторической практике людей. Образы Ленина и Сталина обожествлялись в первую очередь самими партийцами. Этим лидерам, особенно Ленину, приписывались бессмертие, вечная жизнь. Эпитет «живее всех живых», фраза «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» свидетельствуют о мифологизации образа Ленина. Их называли солнцами. Создавались народные сказки, такие как «Справедливо судящий Ленин», «У солнца». В первой сказке Ленин имеет эпитет справедливого аналогично солнечному божеству Митре/Михре. Во второй сказке Сталина называют Солнцем (Ա. Ղանալանյան, Հայ ժողովրդական հեքիաթներ, Եր. 1950, էջ 515-517, 527-529).
Татевский ковер, вытканный в память об Артеме, один из ярких примеров существования культа умершего, культов солнца и деревьев, а также мифологизации образов реальных людей. В композиции ковра изображены и другие советские символы: пятиконечная звезда с серпом и молотом. Советские символы встречаются на других предметах прикладного искусства этого времени, например, на деревянных оберегах 1920-1930-х годов (Оберег, 1930 г., с. Еранос, Гегаркуникский район).
Особого внимания заслуживает изображение двух телефонов, которые расположены между горизонтальными парами извивающихся змей. По тем временам, в 1920-х годах в горных селах Армении телефон был явлением редким и феноменальным. Аппарат, с помощью которого устанавливали связь на расстоянии, воспринимался как нечто удивительное, а может быть, даже сверхъестественное. Изображение телефонов композиции традиционного ковра 1927 года также является нововведением в искусстве ковроделия. (Нужно заметить, что одна из особенностей армянского коврового искусства – изображение некоторых инструментов (например, ножниц, расчесок), технических средств (например, телефона) в композициях ковров. Вероятно, оно берет свое начало от традиции армян изображать на надгробных камнях орудия труда (например, ткацкий станок, наковальню, кузнечный мех и т.п.), утварь (столы, подносы, кувшины, чаши, подушки и т.п.), инструменты (ножи, клещи, ножницы и т.п.). Таким образом подчеркивали род занятий и деятельности покойника. Возвращаясь к композиции татевского ковра, отметим, что изображения телефонов не нарушают гармонию традиционной композиции медальона и искусным образом сливаются с изображениями змей, соответствуя им по форме и цвету.
Уникальные ковры с изображениями покойников были вытканы в уезде Варанда Арцаха в конце XIX – начале XX века. Не исключено, что такие ковры производились намного раньше сохранившихся экземпляров (ниже мы рассмотрим пример капанского ковра 1826 г.). Однако из Арцаха до нас дошли примеры более позднего времени. На ковре 1916 года в центре помещено изображение покойника во весь рост, рядом с которым дата и фамилия покойника «ОГАНДЖАНЯН». Слева и справа от него повторяющиеся изображения архангела Гавриила. Известно, что в христианской традиции за душами умерших приходил именно архангел Гавриил. К сожалению, из-за продажи этого ковра за рубеж возможности его описания, анализ композиции и изображений сильно ограничены. Однако один из ковров этой группы был исследован нами еще в 2003 году.
Предмет нашего исследования – ковер, вытканный в той же области Арцаха, что и предыдущий экземпляр, в начале XX века (194x141 см, шерсть, 26x28 узелков в 1 дм2) (фото 8). В центре композиции изображен покойник на катафалке во весь рост. Справа и слева от него – пара коней, белой и черной масти, со звездочками. Черные и белые кони имеют шахматное расположение. Они оседланы и направлены налево. Впечатление такое, будто кони галопом скачут на запад, куда по представлениям древних лежала дорога в потусторонний мир. На шеях видны уздечки с бубенцами, колокольчиками. На ногах – подковы. Передняя правая нога коней приподнята. С седла свисают стремена, что предполагает присутствие всадников, хотя изображение последних отсутствует. На левой стороне ковра вертикально выткана надпись «ՀԵՐ ՍԵՒԱՏԵՐ ԱՒԵՏԻՔԵԱՆՑ» – «Скорбящий отец Аветикянц». Из надписи следует, что скорбящий отец в память об умершем сыне заказал ковер. Известно, что ритуальные ковры ткали по особым случаям: свадьба, поминки. Их ткали имеющие навыки и опыт мастера. Таким образом, рисунок ковра непосредственно связан с обрядом похорон.
В уезде Варанда считали, что умирающий перед смертью слышит голоса умерших родственников. Между близкими родственниками существует тесная связь, которая, по представлениям армян, становится еще сильнее после ухода одного из них на тот свет. О культе предка и первопредка у армян примечательные сведения сообщает Ерванд Лалаян. Он упоминает род Лорис-Меликянов (Лорис-Меликовых) и пишет, что они считают своим предком Св. Ованнеса Одзнеци, на его мощах они построили церковь, куда ходят на поклонение. А землю с могилы предка считают благословлением и зельем, лечащим болезни. Каждый год на следующее воскресенье после Пасхи весь род Лорис-Меликянов (Лорис-Меликовых) отмечает праздник Св. Ованнеса Одзнеци. Собирают деньги для совершения жертвоприношения в своей общине и совершают литургию на могиле святого (Ե. Լալաեան, Բորչալուի գավառ, Ազգագրական Հանդէս, Թիֆլիս 1903, գիրք X, էջ 115).
Белая борода, красный цвет одежды, посох, красный башмак, красивые покрывала свидетельствуют о том, что умерший был человеком благочестивым, имеющим почет и влияние. Красное одеяние свидетельствует о молодости. В Арцахе, Гандзаке, Сюнике молодых хоронили в красной одежде. А белая борода, белые волосы – не признаки старости. Они имеют отношение к смерти и потустороннему миру. Все святые, ангелы, духи изображались в белых одеждах, на белых конях, в облике старцев. Белый цвет, кроме чистоты, символизирует бестелесность. А. Акопян в своей статье «Изображения Тух Мануков в Древней Армении» (Հ. Հակոբյան, «Թուխ Մանուկներ»-ի պատկերագրթյունը Հին Հայաստանում, Թուխ Մանուկ, Եր. 2001, 64 ) пишет, что на побережье Севана есть святилище Тух Мануков, где некогда служили альбиносы.
Умирать значит гаснуть или стареть. Главный бог пантеона Ванского царства – Халди изображается то в облике юноши, то в облике старца, что свидетельствует об умирающем и возрождающемся характере бога и символизирует вечность. В христианской иконографии 33-летний Иисус при жизни имеет облик молодого мужчины, а после завершения земной жизни и Вознесения в Откровении от Иоанна описывается как человек в длинном одеянии с волосами, белыми как шерсть и снег. Белый цвет смерти означает также невидимость. Глаза покойника на изображении открыты. Именно так, подобно живым, изображаются покойники на могильных камнях. Это означает, как пишет Владимир Пропп, что произошел переход из одного состояния в другой. В момент смерти наступает слепота – невидимость мира живых. И наоборот: по народным представлениям, которые нашли особенно яркое выражение в народных сказках, для переправы в мир мертвых живые хотя бы временно должны претерпеть смерть, чтоб прозреть и увидеть на том свете, как видят мертвецы.
Одна из примет мертвеца – отсутствие какой-либо части тела. В данном случае на ковре видна только левая нога Аветикянца. Правая на изображении закрыта покрывалами, т.е. отсутствует. Это соответствует древнейшим представлениям о правой и левой сторонах, которые соотносятся со сторонами света – востоком и западом. Левая сторона соотносится с потусторонним миром, со злом и опасностью. Вспомним хеттский миф о Телепинусе, когда сын бога грозы в гневе надел правый сапог на левую ногу, а левый на правую ногу, из-за чего в мире произошел катастрофический хаос. Таким образом, изображение левой ноги – еще одно выражение семантической связи рисунка ковра с мифологическими представлениями древних индоевропейцев о потустороннем мире.
С правой стороны от Аветикянца, наверху, изображен косой крест – Х (crux decussatа). В армянской традиции народных верований крест – самый сильный магический знак, с помощью которого защищали живых, а также мертвых от воздействия зла. Лицо умершего покрывали куском ткани в форме креста. Тело обвязывали крест-накрест веревкой, руки складывали на груди скрещенным образом. А после погребения на могильный холмик клали лопаты одну поверх другой, в форме креста. Таким образом предотвращали возвращение духа мертвеца в облике призрака в мир живых, так как это было чревато опасными последствиями. Считалось, что кто-нибудь из родных умершего может заболеть или умереть. Крест как оберег появляется в Армении еще в глубокой древности. Один из примеров того, что крест рассматривался как наилучшее средство защиты мертвеца от воздействия зла – изображение креста на шее каменного идола из Ошакана IХ века до н.э. По мнению Гагика Саргсяна, идолы есть не что иное, как изображения предков
(Г. Саргсян. Обожествление и культ царей и царских предков в древней Армении. Древние цивилизации. М., 1997, с. 719-721). Нужно отметить, что культ предка и культ умершего тесно взаимосвязаны. О культе предков армянских царей и почитании изображений этих предков говорит Мовсес Хоренаци в «Истории Армении» (Մովսես Խորենացի, Հայոց Պատմություն, Եր. 1988, էջ 161-163). Статуи предков устанавливались рядом со статуями богов, как в святилище в Коммагене на горе Немруд (Г. Саргсян, Ук. соч. с. 720-721).
Одежда, в которой изображен Аветикянц, – яркий национальный костюм алого цвета. Как уже отметили наверху, в красной одежде в Арцахе, Гандзаке, Сюнике хоронили молодых. Богатое убранство покойника свидетельствует о его социальном статусе имущего человека. Описание одеяний умерших царей и князей Армении сохранились в средневековых письменных источниках, на основе которых в 1912 году в Венеции была издана книга В. Ацуни «История древнего армянского костюма» (Վ. Հացունի, Պատմութիւն հին հայ տարազին, Վենետիկ, 1912).
Особого внимания заслуживает красный башмак покойника Аветикянца. Красная обувь в Армении с древнейших времен считалась знаком верховной власти. По свидетельству Мовсеса Хоренаци, царь Армении Арташес, возвращая утерянный трон рода Мурацанов представителю рода князю Аргаму, дарит ему красную обувь для одной ноги (Մովսես Խորենացի, Հայոց պատմություն, Եր. 1981, էջ 207). Историк конца XIII – начала ХIV веков Степанос Орбелян в книге «История Сюника», говоря о высоком положении сюникских князей, отмечает, что они имели право носить перстень с царской печатью, золотой жезл, на ногах – красную обувь (Ստեփանոս Օրբելյան, Սյունիքի պատմություն, Եր. 1986, էջ 72).
Прочная обувь или сапоги по представлениям древних (в Армении, Иране, Греции, Египте, Скандинавии и т.д.) являлись обязательным элементом снаряжения человека, отправляющегося на тот свет (В. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. М., 2005, с. 31-35). Об этом свидетельствует глиняная обувь, найденная из погребений II-I тыс. до н.э.
Во времена распространения митраизма в Армении и Малой Азии и далее на территориях Римской империи красную обувь носили служители Митры/Михра. Один из исследователей митраизма Н. Румянцев дает описание одеяния митраистских жрецов (Н. Румянцев. Языческие Христы. М., 1929, с. 131). Оно состояло из широкого пояса, ризы, митры на голове, изогнутого жезла в руках и красных сапог. Примечательно, что жрец в таком облачении назывался Papa – Отец. Красный – это ритуальный цвет, имеющий отношение к жертвенной крови (в митраизме жертвовали быка), которая орошала землю. Кровавая жертва предлагалась богам преисподней. После того как кровь жертвенного быка стекала на землю, ожидали, что подземные боги пошлют на землю дары в виде урожая, богатства и благополучия. У многих народов есть представления о том, что бесценные дары для человека (урожай, волшебные предметы, богатства, даже удачная судьба) идут из загробного мира, где наряду с подземными богами находятся предки, помогающие людям. Особенно хорошо эти представления сохранились в древних преданиях и народных сказках. Отметим также, что красный или алый цвет пресекал зло. Красный – обязательный цвет ритуального триколора: красный, черный (синий), белый. Красную шерсть/нить/ткань/одежду постоянно использовали во время важных ритуальных обрядов. Красный цвет использовали знахари как лечебное средство для лечения ряда болезней (Ա. Իսրայելյան, Հայաստանի պատմության թանգարանի մանկական հմայիլների հավաքածուն, Թանգարան, N 1, Եր 2009, 101).
Красного цвета не только одежда покойника, но и фон ковра, на котором ритмически повторяется растительный крестообразный орнамент. Подобный орнамент украшает центральное поле знаменитого Пазырыкского ковра (фото 9). Примечательно, что на Пазырыкском ковре растительный крестообразный орнамент на красном фоне ритмически повторяется аналогично нашему ковру. Напомним, что ковер, обнаруженный в 1949 году в пятом Пазырыкском кургане, по мнению специалистов, например А. Гаяяна, У. Шурмана и др., был соткан специально по поводу похорон, а композиция ковра и его отдельные изображения имеют такую же смысловую связь с погребальным обрядом, какую имеют изображения арцахского ковра начала XX века. Нужно отметить, что техническое и художественное описание древнего ковра полностью соответствует описанию армянских традиционных ковров, которые продолжали ткать еще в XX веке. Семантическая связь между изображениями арцахского ковра Аветикянц и древнего ковра из скифского погребения (о существовании которого ткачи XIX-XX веков даже не подозревали) делает возможным сопоставить сюжет обряда похорон и представления об этом и том мирах создателей древних ковров наподобие Пазырыкского и ковров, которые ткались в Арцахе и Сюнике в XIX-XX веках. Несмотря на то что их отделяет большой отрезок времени, можно полагать, что они принадлежат к одному и тому же культурному кругу и в корне тесно связаны между собой.
Обобщая анализ смыслового значения изображений ковра Аветикянца, отметим, что орнаменты и композиция ковра подчеркивают праведность и благочестие личности покойника, желание родных увидеть его в раю. По этому поводу в Авесте, подобно рисунку ковра, есть следующие строки: «По истечении третьей ночи, на рассвете, душа праведника носится перед растениями и благовониями…» (Авеста, Яшт, 22, 7, Санкт-Петербург, 1998, с. 409).
Особого внимания заслуживает ковер 1826 года из Капана (240x120 см, шерсть, уточные нити из шерсти и хлопка, 32x22 узелков в 1 дм2) (фото 10). Ковер – собственность семьи Вачика Халафяна (род. в 1955 г.) и получен от деда Артавазда Халафяна из капанского села Гегануш. Дед, в свою очередь, получил его в наследство от своего отца. Все члены семьи Халафян нескольких поколений знали, что ковер изначально принадлежал семье. В семье был еще один экземпляр, несколько отличный от данного ковра, однако он был обменен на два современных половика (в определенный период такое происходило часто: наивные обладатели старых ковров задаром отдавали их торговцам коврами). И хотя в роду были хорошие ковроделы, например, Эгине Туманян (1907-1971 гг.) из села Чакатен, однако никто не помнил имя ткачихи исследуемого ковра. Надпись на ковре указывает 1242 год по арабскому летоисчислению. Нужно отметить, что на многих армянских коврах и других предметах дату писали по хиджре, что объясняется османским и персидским владычеством. С проникновением европейских веяний на Восток армяне с тем же успехом производили ковры с латинскими надписями, таковы, например, ковры из Кесарии. В Восточной Армении под влиянием русского языка начали появляться ковры с русскими инициалами. А в советские годы в селах ткали ковры с лозунгами на русском языке. Например, Ангин Шадунц (род. в 1937 г.) из села Тех Горисского района выткала ковер с надписью «МИРУ МИР – 1966 г» (фото 11). Надписи на различных языках, сделанные на изделиях, производимых армянами, – одна из особенностей армянских ремесленников.
Возвращаясь к капанскому ковру, отметим его уникальный рисунок. На сине-сером поле ковра вертикально по центру расположены три одинаковых портрета сидящего на троне мужчины в европейской одежде и широкополой шляпе. Их размеры искажены, из-за чего три одинаковых изображения диспропорциональны по отношению друг к другу.
Главное изображение – портрет мужчины в красной верхней одежде, из-под которой видны кружевной воротник и кружева на рукавах (фото 12). Он сидит на троне. Виден пояс с пряжкой, на левой ноге высокий красный сапог, на колене косой крест. Правая нога отсутствует. Эти элементы имеют важное значение для определения функции ковра. Косой крест на колене и отсутствие правой ноги сравнимы с аналогичными признаками изображения покойника на ковре Аветикянц.
На круглом лице мужчины четко вычерчены широко открытые глаза, длинные черные брови, горизонтально прямые черные заостренные усы, маленькая, короткая бородка. Описание мужчины соответствует описанию какого-либо европейского монарха XVIII века. Возможно, портрет на ковре есть воспроизведение европейского рисунка, так как в армянской среде изображения европейцев были уже в обиходе. Вспомним, как армянские художники XVII-XVIII веков Новой Джуги разрисовывали стены апартаментов богатых армянских купцов портретами европейских монархов и послов.
По обе стороны от главного изображения имеются изображения стилизованных цветов (символы зарождения и увядания жизни, вечного обновления, а также символы рая), крупных голубков, крылатых зооморфных существ, коз и т.п. Изображения голубков, крылатых духов расположены в зеркально-симметричном отображении. Еще по представлениям древних птицы и крылатые существа имели непосредственное отношение к смерти. Голуби были воплощением Души праведника. В христианской традиции голубь – воплощение Святого Духа. Именно в сюникских верованиях сохранились представления о том, что умирающий видит свою удаляющуюся душу в образе птицы, которая вылетает из тела. Человек не в состоянии схватить душу умирающего. Однако крылатое существо – ангел смерти может забирать душу и унести ее (Ս. Լիսիցյան, Զանգեզուրի հայերը, Եր. 1969, էջ 290). На средневековых хачкарах парное изображение голубей (куропаток) символизирует небесный свод, сад небесный и бессмертие (Հ. Պետրոսյան, Խաչքարերի ծագումը, գործառույթը, իմաստաբանությունը, автореферат докторской дис., Ер., 2004, с. 25). В нижней части композиции ковра, справа и слева от центрального портрета, имеются сравнительно маленькие изображения юноши в красном. На правой стороне юноша изображен в анфас, руки на поясе. А на левой стороне юноша изображен в профиль. Правая рука его опущена, а левая с тремя широко раскрытыми пальцами вытянута вперед (фото 13). Рукав красной одежды тянет наверх белый извивающийся змей. Этот фрагмент соотносится с архаическим представлением о змее – похитителе душ. (В. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. М., 2005, с. 212-214, 227). Змей, как хтоническое существо, несомненно, имеет связь со смертью и умершими. В Древнем Египте богиня Меритсегер в образе змеи олицетворяла гробницы Фивы (Р. Рубинштейн. Меритсегер. МНМ, М.,1992, т. 2, с. 139-140). Таким образом, можно предположить, что в этой сцене изображен умерший, несомненно, молодой человек, которому посвящен данный ковер.
Мы уже отметили, что изображение мужчины на троне – воспроизведение ранее существующего рисунка. Поэтому значение трона на данном ковре как отдельно взятого символа рассматривать в контексте с погребальным обрядом не следует. Однако сама семантика Трона или Престола восходит к древнейшим временам становления верховной власти и идейно связана с Нижним миром (В. Ардзимба. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М. 1982, с. 97). В Армении в одном из погребений эпохи эллинизма в Сисиане наряду с гробом был обнаружен трон. Этрусские канопы (урны для хранения праха) VII- VI веков до н.э. помещали на троне, что означало почитание умерших как божеств подземного царства, покровителей живущих (Н. Лосева, Н. Сидорова. Искусство Этрурии и древней Италии. М., 1988, с. 91-92) . Находящийся в Нижнем мире Осирис изображается на троне. Интересная находка была сделана в погребении № 6 Лчашена. Покойник был помещен на сиденье погребальной повозки и захоронен сидячим (А. Мнацаканян. Древние повозки из курганов бронзового века на побережье оз. Севан. СА, М., 1960, № 2, с. 139). В представлении древних для умершего сидение на троне означало возрождение. В одном из новохеттских текстов есть интересный диалог между Троном и Царем, из которого следует, что Трон – сила, противостоящая Царю и одновременно его союзник, который доставляет ему из моря правление и повозку. В армянской народной сказке «Бюрапатик» сохранились следы древнего предания о подземном божестве на Золотом Троне, который посылает на землю дары и богатства (Գ. Սրվանձտյանց, Երկեր, 1978, էջ 186-189). Таким образом, первоначально Трон, находящийся в потустороннем мире, носил сакральный характер: «…особо важная роль обожествленного трона в хаттском и хеттском пантеоне в целом напоминает функцию Золотого стула, содержащего в себе душу народа, силу и плодородие и являвшегося символом власти вождя…» (В. Ардзимба. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М., 1982, с. 87). В хеттских строительных обрядовых надписях в заклинании при освящении дворца имеется описание обряда восседания царя на престол: перед тем как Табарна-царь должен был воссесть на престол, бог Цилипури взял его одежду, его ковер, его обувь, а также сыры и творог и положил их на престол. И тогда боги, как говорится в тексте, дали изобилие Табарне-царю, Тавананне-царице, их сыновьям и их потомкам (Луна, упавшая с неба. М., 1977, с. 44-45).
Идею возрождения и благополучия носят изображения ветвей, листьев и плодов в виде гроздей, которые окаймляют основную композицию рисунка ковра. Богатая растительность, особенно изображения ростков, виноградных гроздьев и других плодов свидетельствуют о национальном мировосприятии армян, которое сформировалось преимущественно во времена Ванского царства и свое дальнейшее развитие получило в средневековье (Հ. Պետրոսյան, Խաչքարերի ծագումը, գործառույթը, իմաստաբանությունը, Սեղմագիր, Եր.2004, էջ 29-30). Как принято, иконография с гроздьями винограда, гранатовыми и другими плодами представляет небесный рай, куда попадают души верующих праведников (Указ. соч.). Таким образом, капанский ковер 1826 года – это редкий экземпляр ковра, вытканного в память о близком родственнике.
Обобщая, отметим, что вышеупомянутые ковры – лишь некоторые примеры целого ряда изделий, вытканных по поводу и в память умерших родственников. Анализ смыслового значения изображений свидетельствует об их архаичном и традиционном характере, выявляет тесную связь между ними и символами древних индоевропейцев. Путем комплексного изучения материала или методом сравнения с археологическими, этнографическими данными, фольклором, древними письменными текстами и источниками можно исследовать генезис армянского коврового искусства, берущего свое начало в глубокой древности.