"В этой самой стране, проходя через Айоц-Дзор, армянин вспоминал своего родоначальника hАйка и его борьбу с титанами. Он показывал своим сыновьям гору Немрут, куда наш предок hАйк поднял труп убитого им Немврода. И, чтобы показать своей стране кичливость этого титана, он пригвоздил его труп к вершине горы и сжег его. И до сих пор еще стоят у подножия этой горы окаменевшие верблюды, которые везли на себе провиант для армии Немврода и по велению армянского Бога окаменели тут. И армянин всегда с гордостью вспоминает победу своего праотца героя hАйка. Он с гордостью думает о том, что он потомок такого великого человека, который происходил от богов".

Раффи "Искры"

[...] Путь наш направлялся мимо ики кубэ (кубба — мусульманский мавзолей-гробница с высоким куполом, в данном случае речь идет о двух стоящих рядом мавзолеях — прим. ред.) через лощину к Нимруду. На бледно-бирюзовой поверхности озера не было ни малейшей ряби, всегда придающей ей более яркие зеленые и лазоревые тона. Яркий дневной свет уже смягчился, когда мы подходили к мавзолею на мысе, и нежные тени, падавшие на здание, еще рельефнее обрисовывали гармонию его пропорций, а естественная окраска розового вулканического камня еще ярче выступала на фоне спокойной синевы. Перед нами, на горизонте, покрытый травою круг гигантского кратера наполнял собою весь ландшафт с западной стороны. Спускаясь в дельту, мы перешли вброд обе речки и поднялись на противоположный склон долины. Более западная из этих речек сбегает в наносную низменность, низвергаясь прекрасным водопадом с лавового выступа. Видно было, что эта лава спускалась вниз по долине, расширявшейся перед нами по направлению к северу-западу. То же самое замечалось и в лощине Мадаванца. Это доказывает, что долины эти старше лавы, которая должна была низвергаться по ним в очень жидком виде.

Мы теперь снова ехали по высотам, покрытым пемзовым песком, и нам открылся вид на Биледжан. Но внимание наше скоро было отвлечено живописным местоположением большого села по левую руку от нас. Мы были поражены внезапной, хотя только минутной переменой ландшафта, произведенной в нем пластом темной стекловидной лавы, может быть, древнего потока из Нимруда или из трещины в его основании. Глубокая речка, через которую переброшен мост, пробивает себе дорогу в этой твердой лаве и целым рядом каскад спускается в лагуну бухты. Селение расположено на некотором расстоянии от берега озера на лавовой площадке на правом берегу речки. В нем две маленькие церкви, которые очевидно очень стары. На окраине селения, через которое мы проезжали, было маленькое поле, засеянное тыквами — необычайная роскошь в этой местности. Жители, кажется, все — армяне.

Но Кармуч и его черная долина с вербами и водопадами были только случайным — последним случайным явлением в этой картине. Однообразная равнина с очень незначительным уклоном простиралась со всех сторон по направлению к кратеру на запад. Покрытая сначала пемзой бурая лава выходит на поверхность и простирается до самой стены круглого массива. Сухие русла бороздят всю местность, которая, однако, в общем, так ровна, что ее можно было бы принять за дно высохшего озера, в котором вода доходила до основания кратера. Сначала почва бесплодна и на ней видна только сожженная солнцем трава. Среди таких окрестностей мы спустились на дно обширной впадины, в которой расположено довольно большое кладбище. Но вместе с лавой начинается и растительность и тянется до подножья высших склонов. Местами виднелся усеянный цветами, как блестками, atraphaxis, которого я не видел с первого моего путешествия. Преобладающими цветами были крупные незабудки, вышиной почти с маленький куст, и дальше дикий горошек, розовый и белый. Чем выше мы поднимались, тем чаще нам попадались клочки еще не скошенного хлеба; трудно было представить себе, кем они могли быть посеяны здесь. Наши люди сказали, что он принадлежит отдаленному армянскому селению у подножия кратера, по имени Сегурт или Тегурт. Почва, вывернутая плугом, была богатая, бурая. Маленькие глыбы обсидиана, черные как уголь, были разбросаны по траве. Иногда нам попадалась черепаха, ковылявшая через песок. Так мы проехали много верст, пока вал кратера не встал, как стена, над нашими головами. Мы достигли высоты свыше 1000 фут. над уровнем озера Ван.

После короткой остановки, мы повели своих лошадей вверх по склону в 12°. Он был покрыт травой и целыми грядками дикого горошка. Эти бока кратера изборождены глубокими оврагами, в которых лавовые потоки видны были в разрезе. Темно-зеленый обсидиан верхних слоев блестел на солнце. Прямой подъем в 20 минут привел нас на естественную террасу на высоте 7900 ф. Мы были удивлены, найдя там хорошо проторенную тропинку, которая воспользовалась этой площадкой, чтобы достигнуть вершины кольцевой стены кратера. Меньше удивления вызвало у нас появление отряда кавалерии; он выехал к нам на встречу из своего лагеря в кратере. Уже более недели и кавалерия, и пехота патрулировали в этом странном месте, в ожидании нашего посещения. Возможно, в самом деле, что без этой необыкновенной предосторожности мы не в состоянии были бы выполнить свое намерение, и если мы могли свободно проходить куда угодно, и вовнутрь кратера и вокруг него, то этим мы обязаны любезности местных властей и особенно бывшему битлисскому вали. Наш добрый друг, ахлатский каймакам, лично сопровождал нас и оставался с нами в продолжении всего нашего пребывания на Нимруде.

Вид с этой террасы на восточный ландшафт один из самых вдохновляющих, какой только можно представить себе. Западные бухты озера Ван с их длинными мысами и разнообразными очертаниями — с обрывистым барьером Курдских гор вдоль одного берега, и массивом Сипана на другом — может быть, составляют самую прекрасную часть этого внутреннего озера. Они почти не обозначены на существующих картах, но когда вы поднимаетесь над ними, и водный простор расстилается под вами, а Сипан выступает отдельно, без всех других меньших высот; когда существенные детали их еще не стушевались вдали, а недостающая им внизу широкая перспектива здесь наверху уже открылась перед вами — эти западные бухточки составляют гордость ландшафта озера Вана. Заходящее солнце бросает мягкий свет на большой вулкан, одетый снегом, на белые вершины Курдской цепи гор и на смутные очертания Варага. Вокруг бледного поля воды над пиками и куполами, над скрытыми садами и пахотой разлита тысяча нежных красок. Над мысом еще виден одинокий мавзолей, а на противоположном берегу вырисовываются самая прекрасная из маленьких бухт — Сурб, крутые скалы позади Гарзика и серп кратера Шейх-Ора, почти кольцом окружающий бухту озера, воды которого вторглись к нему в самое сердце.

Этот ландшафт так полон света и воздуха, что он ослепляет глаза, покуда поднимешься к валу кратера. Мы едем по террасе, имея по правую руку от себя верхний ободок кратера. Он образует скат в 17°, покрытый глубоким слоем белого пемзового песка. Тропинка пробивает себе путь к развилине гребня, откуда начинается спуск; мы достигаем ее в десять минут уже в шесть часов вечера. Здесь перед нами открывается вид, который мать-земля, раскаиваясь в своих оргиях, мудро скрыла от глаз, окружив его стеной.

Вся окружность гигантского круга высится вокруг нас, и выпуклые наружные склоны ее обрываются крутыми скалами, которые местами достигают больше 2000 футов высоты над щебневой осыпью у их основания. Впечатление высоты и крутизны еще усиливается, благодаря освещению заходящего за кратером солнца. Это же освещение придает обширной внутренней арене с ее множеством хаотических форм еще более заколдованный волшебный вид. Дно бассейна носит по преимуществу плоский характер, но поверхность его местами вздута подземными взрывами, местами провалилась и образовала глубокие ямы; местами она была залита вязкой лавой, просочившейся из трещин наверх и застывшей в форме гребневидных скал. Здесь она образовала бесформенный холм, покрытый белой вулканической пылью; там вам заграждает дорогу гряда лавы, напоминающая морские скалы, обнаженные отливом. Грубая трава уже сожжена солнцем и уподобилась цветом вулканическому песку; сероватая желтизна ее перемежается с темной лавой. Единственный луч красоты в этом аду природы — маленький клочок синевы на отдаленном конце его; это уголок главного озера.

Но что означает это множество тропинок, бороздящих внутренность кратера и указывающих на значительное движение взад и вперед? Уж не селения ли существуют в этом кратере? Мы никогда не слыхали о них и нас уверяют, что их нет. Ни одного костра, ни одного огонька не видно нигде. А тропинки широки и, по всей видимости, ими постоянно пользуются. Мы изумлены и выражаем свое удивление каймакаму. Он наивно отвечает, что сюда иногда заходят курды.

После короткой остановки, вся наша компания дефилирует вниз по узкой тропе — заптии, кавалерия и отряд пехоты. Оглядываясь назад, мы видим длинную вереницу, которая тянется тонкой извилистой линией от основания склона до вершины, причем большое число лошадей придает процессии внушительный вид. Спустившись к подножию стены, мы некоторое время следуем вдоль основания скал в северо-западном направлении. Наша цель найти немного тени для нашей стоянки. Но в поисках ее мы запутываемся в глубоких оврагах, заросших осинником и березой. Можжевельник маскирует неровности скалистого грунта и увеличивает трудности нашего пути в сгущающихся сумерках. Деревья для нашей цели все недостаточной высоты и каймакам убеждает нас не доверяться этим лесистым оврагам, любимому, но его словам, убежищу медведей, которые спускаются к берегу теплого озера. Наконец мы находим поляну — маленькую площадку, свободную от кустарника, но окруженную осиновой рощей. Она расположена на значительной высоте над зеркалом пресноводного озера. Тихие воды его наполняют всю западную часть кратера. Большие черные скалы окружающих нас высот еще усиливают темноту; они состоят из чистого, черного, как смоль, обсидиана. На маленьком мысу противоположного берега во тьме светится костер пастуха. Будь здесь еще тень — это было бы как раз подходящее место для стоянки, и потому мы все-таки решаемся разбить здесь палатки.

Настало утро — ясное, веселое. Мы спали в палатке, по обыкновению, открытой с одной стороны. Ночью было холодно, но температура поднимается с большой быстротой, и солнце показывается над краем кратера. Прелестный ландшафт обрамлен зеленью и озарен сзади мягким светом. За передним планом трепещущей осины и белоствольных дрожащих берез, глаз отдыхает на прозрачной поверхности озера. Противоположный сегмент окружности скал отражается в воде со всем своим богатством деталей. Там, где кончается отражение, цвет воды такой же синий, как и во всех других озерах в недрах гор; но нам недостает того разнообразия эффектов и богатства красок, которыми отличается озеро Ван.

Мы спускаемся через рощу к воде для утреннего купания; склон довольно крутой, и между нашей стоянкой и уровнем озера разница футов в 300. В лесу еще прохладно и свежо. Высокие стебли цветущего желтого коровяка поднимаются из зеленой травы, испещренной багряно-розовыми пятнами кипрея и бледно-розовыми букетами мака. Кратер Нимруда кажется настоящим питомником всевозможных насекомых. Вчера вечером, когда мы приехали, кусты были усеяны спящими бабочками и видом своим напомнили нам те священные кусты, которые благочестивые паломники обвешивают пестрыми лоскутками. Сегодня утром воздух полон жужжания и ярких крыльев; мы заметили махаонов в большом изобилии, большинство мраморно-белые, некоторые подернуты желтизной; множество fritillar-ий, несколько многоцветниц (Vanessa testudo).

Вода чиста, как кристалл, и на ощупь холодна; в ней 14° Реом (17,5 °С — прим. ред.). На вкус она почти не отличается от обыкновенной воды, но она нам показалась более приятной и освежающей для кожи. Она, очевидно, повышается в уровне, так как многие из окаймляющих ее деревьев потоплены. Мы не видели в ней ни одной рыбы, только несколько маленьких пиявок и пресноводных креветок.

Как жаль, что у нас нет лодки, мы могли бы сделать измерения глубины озера и могли бы переехать на противоположный берег! Вероятно, вода очень глубока; стены кратера так круто обрываются в воду, что нельзя ходить вдоль их основания. Вершины их можно достигнуть только с восточной стороны большого круга, в котором мы занимаем довольно центральное положение. Поэтому приходится делать большой обход, чтобы посетить какой-нибудь из западных пунктов кратера.

С нашей площадки мы видим тропинки, проторенные во все стороны. Но мы не можем открыть ни одного курдского шатра, ни одного пастуха, ни одного путника в просторном ландшафте вулканического бассейна. Мы находим в земле вымощенные камнем ямы, в которых, очевидно, недавно пекли хлеб. Нам становится все более и более ясным, что кратер должен быть обитаем, и что подвижное население его бежало при приближении солдат. Они вернутся, как только солдаты тронутся в обратный путь. И в самом деле, это место пользуется худшей славой, как притон разбойников и бродяг. Турецкое правительство имело бы достаточно основания не брать на себя ответственности за нашу безопасность в столь отдаленном, диком месте, и вполне заслуживает нашу благодарность за оказанное нам содействие.

Неужели вся дичь покинула эту гору — одну из самых замечательных гор в мире — получившую имя великого охотника, Нимруда? Один из нашей компании готов поклясться, что видел в вечерних сумерках двух медведей, которые спокойно ретировались при его приближении. И в самом деле, я сам проснулся однажды ночью от какой-то возни между наружной и внутренней крышей нашей палатки. Здесь нет собак, уж не медведь ли? Я встал, но мне удалось открыть только тот факт, что наши часовые спали мертвецким сном. При наступлении ночи наш конвой зажигал большие костры и начинал петь восточные заунывные песни любви, которые иногда прерывались трубными звуками или громкими веселыми криками. Трубные звуки и крики, развевающееся пламя и дрожащее пение — очевидно и часовые наши не могли устоять против контраста такого возбуждения с тяжелым молчанием полуночи. И, может быть, медведи, следуя примеру разбойников, тоже обратились в бегство.

Целых восемь дней мы оставались на горе, деятельно занятые исследованием кратера и его окрестностей и составлением точного плана. К нам присоединились капитан Эллиот и м-р Монахан, консул ее величества в Ване и Битлисе. Капитан Эллиот хотел воспользоваться удобным случаем, чтобы изучить Нимруд. Он оказал нам очень ценное содействие при измерении кратера. В то время как он и Освальд были заняты телеметром внутри бассейна, я делал измерения призматической буссолью, переходя по гребню скал от одной точки к другой. Пока работа их была окончена, я приготовил эскиз внутренности кратера и нескольких особенностей его стен.

В чудном воздухе, под теплым солнцем, постоянно умеряемым прохладным ветерком, моя доля работы была настоящим удовольствием. Товарищи же мои имели вечером усталый вид. Когда настал мой черед работы внутри кратера, я вполне понял причину их усталости. От полудня до трех часов условия работы были наиболее изнурительны. Солнце пылало над нашими головами, и скалы под нашими ногами отражали его лучи. Только поднявшийся ветер приносил нам некоторое облегчение, но он носил характер сильного сквозняка. Раз я случайно уронил зажженную спичку, и пламя охватило целый склон центрального холма. Наши люди и солдаты срезывали ветки и устраивали из них навесы и, тем не менее, сильно страдали от дневной жары. Наш повар умолял меня переменить место стоянки и не лишать его жену и детей единственной их опоры. Если бы только кочующее население этого места позволило маленьким деревцам вырасти в настоящий лес! Но они нуждаются в топливе больше, чем в тени. Температура в тени никогда не бывала чрезмерной — она достигала 21-23,5° Реом (приблизительно 26-29 °С — прим.ред.). Ночи были прохладны, и нам приходилось покрываться двумя одеялами. Когда мы приехали, в обширной арене внутренности кратера еще оставалось несколько клочков зимнего снега.

Высокое положение и внушительные размеры Нимрудского кратера, а главное тот факт, что он так замечательно сохранился, не могут не возбудить любопытства путешественника, увидевшего его издалека или мимоходом. Летом это кольцо обросших травою скал с выпуклыми очертаниями; зимою же и осенью, когда вершина его одета снегом, он представляет поразительное явление на фоне неба. С какого бы пункта вы не смотрели на него, вы можете обозреть только небольшую часть обширной окружности, которая по нашему плану равняется приблизительно 22 верстам. Стена кратера не одинаковой высоты и достигает высшего уровня на севере, где она в двух точках имеет около 10000 футов (высота горы Немрут над уровнем моря 3050 м — прим. ред.). На западе и востоке она всего ниже и очертания ее с той и с другой стороны спускаются до уровня 8100 фут. Но окружность нигде не проломана, и ободок котловины остается нетронутым, хотя он и выветрился и местами обрушился. Имея по обе стороны от себя по большой впадине — озеро Ван (5600 ф.) и равнину Муш (4200 ф.), гора наполняет собою весь ландшафт и приковывает к себе одной все внимание.

Но и внутренность кратера не разочаровывает вас, когда вы в первый раз обозреваете ее сверху. Я уже описал впечатление, произведенное ее видом на нас, когда мы вошли в кратер с востока. Озеро наполняет почти всю западную половину его арены на высоте 7656 футов. Остальная часть состоит из старых потоков лавы, покрытых пемзой, и нескольких более поздних потоков, ощетиненных острыми скалами. Восточный берег озера глубоко иззубрен и потоки лавы здесь застыли в виде высоких валов. Стены кратера описывают почти правильный круг, причем наибольший диаметр его — между развилиной, по которой мы сначала вошли в бассейн, и западным входом — (с и m на плане) имеет ВСВ направление. Расстояние между этими точками более 7 1/4 верст. Поэтому Нимруд один из самых больших сохранивших свою форму кратеров в мире. То время, когда в нем кипело озеро расплавленной лавы, которая со всех сторон перетекала через край и устремлялась в низшие уровни, должно быть, принадлежит к самой отдаленной доисторической древности. В настоящее время ни одна струйка дыма не вьется больше над этим вулканом и только временами маленький обвал поднимает целые тучи мелкого песку.

Но исследователь вулканических явлений едва ли бы мог найти где-нибудь лучшую иллюстрацию последовательных стадий эруптивной деятельности. Мы должны предполагать, что в более раннем периоде стены кратера были несколько выше, а заключенная между ними арена была значительно меньше, чем в настоящее время. Первые лавы Нимруда носили кислый и вязкий характер (риолитический авгит-андесит); и когда они переливались через край кратера, они спускались не очень далеко. Но позднейшие базальтические лавы имели более обширное распространение, и им в немалой степени обязано своим происхождением плато к востоку от Тадвана, служащее как бы плотиной для озера Ван. Волны расплавленной лавы ударялись об окружавшие ее обрывистые стены, и, подтачивая их, постепенно отодвигали их назад. Эту работу расширения кратера облегчали сильные взрывы, направленные главным образом против западной и восточной стен вулканического бассейна; верхняя самая крутая их часть с этих двух сторон была совершенно снесена. За этим периодом жизни вулкана, этой эпохой бурь и порывов мятежной юности его, последовал постепенный упадок энергии. Потоки лавы оставались заключенными в пределах кратера, и более глубокая часть его покрылась озером. Возможно, что в этом периоде и образовались те маленькие кратеры, которые наблюдаются на наружных склонах главной котловины и расположены в более или менее меридиональном направлении. Такие меньшие эруптивные устья образовались так же внутри главного кратера, и из них вытекли некоторые из старейших потоков, покрывающих его дно. Происходили новые взрывы, но действие их было только местное. Они сносили части маленьких кратеров и поднимали тучи пыли, которая, ниспадая, покрывала собой поверхность лавовых потоков. Представителями последней умирающей стадии вулканической деятельности служат те бугры лавы, которые так бросаются в глаза в этом ландшафте. Вязкая масса поднималась по старым линиям слабого сопротивления и в устья маленьких кратеров. Один из таких бугров отделяет маленькое теплое озеро от главной водной площади, другие образуют небольшие полуострова в главном озере (С. D. Е.). Они все имеют вид очень недавних образований и даже не обросли еще лесом. Наконец нужно упомянуть еще о нескольких обширных потоках шлака у основания маленького кратера с наружной стороны горы, к северу от окружности главного кратера. Можно было бы подумать, что они образовались несколько месяцев тому назад.

Этим-то разнообразным проявлениям угасавших сил вулкана внутренняя арена его кратера и обязана своим хаотическим, заколдованным видом, который произвел на нас с самого начала такое сильное впечатление. Молодой лес растет только близ озера, остальное пространство бесплодно и дико. Высокий, покрытый пемзой холм, приблизительно в центре кратера, представляет чудный пункт для обозрения всей арены (на плане L). Маленькие озера, которые видны на плане, образовались из тающих снегов. Сомневаюсь, чтобы здесь можно было найти источник с хорошей пресной водой; мы все пили воду из озера. Теплое озеро расположено под отвесной северной стеной кратера и почти соприкасается с главной площадью воды (А.). Уровень его приблизительно такой же; но оно отличается от лагун своим цветом, так как, благодаря обилию растительности кругом, приняло желто-зеленую окраску, подобно маленьким прудам в английских селах. Говорят, что оно обладает целебными свойствами, но я склонен сомневаться в этом. Освальд, который бродил по воде с неослабным любопытством, открыл в ней несколько пунктов, где газы выделялись в виде пузырьков. Периодический характер этих выделений напомнил нам такое же явление в мелководьях озера Ван. Может быть, эти газы выделяются из разлагающихся на дне растительных веществ, а высокая температура озера зависит от могущественного действия солнечных лучей. Вода в этом озере также, как и в большом, повышается в своем уровне — факт, зависящий, вероятно, от повышенной деятельности минеральных источников. На вкус она пресна и противна.

Я бы сказал, что можно объехать кратер кругом в течение 7-8 часов, но очертания его так неровны и грунт представляет столько затруднений для езды, что это предприятие требует, в лучшем случае, целого дня утомительной работы. Мы посвятили значительную часть целого ряда дней на объезд окружности и посетили вторично некоторые из наиболее важных пунктов. Эта поездка так интересна, что я предлагаю читателю присоединиться к нашей экскурсии, чтобы подробнее ознакомиться с этой замечательной горой. Те постоянно меняющиеся ландшафты, которые вы обозреваете из лучших пунктов умеренной высоты, среди ближайших окрестностей самого грандиозного характера, представляют не более не менее, как всю географию этой части Азии; она развертывается перед вами с такой ясностью и рельефностью, которую не в состоянии передать самые искусные карты.

Выдающейся чертой, лейтмотивом огромного ландшафта, является сходство и в то же время контраст между обеими большими депрессиями к западу и востоку от высокого гребня, на котором вы стоите. Обе они ограничены на юге длинным барьером Курдских гор; обе противопоставляют широкому поясу сомкнутых хребтов пространства с совершенно ровной поверхностью. Но одна из них ослепляет глаза великолепием очертаний и блеском красок, другая — вечно остается тусклой, серой, смутной и неосязаемой. Ни тот, ни другой из этих ландшафтов не исчезает надолго из виду. Даже в то время, когда вы обозреваете длинную перспективу равнины Муш, простирающуюся к горизонту со всем своим богатством второстепенных деталей, подобно кораблю какого-нибудь гигантского европейского собора, — между скалами противоположной стороны, сквозь какую-нибудь брешь в очертаниях можно видеть клочок синего озера или кончик какого-нибудь мыса на нем и бросить урывком взгляд на Сипан.

Начнем с того пункта, где мы вступили в кратер на уровне 8150 ф. (на плане — с). Это было рано утром, когда небо было усеяно облаками, и белые и серые гряды тумана, не движимые ни малейшим дуновением ветерка, с трудом скрывали его синеву. Направляясь к северу вдоль стены кратера, мы быстро начали подниматься. Копыта наших лошадей погружались в мелкий пемзовый песок, местами сдерживаемый кустами цветущей таволги и пучками травы, среди которой маленький вид campanula качал свои маленькие фиолетовые колокольчики. Пемза свидетельствует о жестоких взрывах, которым кратер обязан настоящим своим видом. Они расширили окружность стен бассейна и действие их ясно видно изнутри, когда смотришь на внутреннюю сторону стены, по гребню которой мы теперь поднимаемся. В то время, как лава северной и южной стен, достигающих наибольшей высоты, в разрезе представляет совершенно горизонтальные слои, в этой северо-восточной стене так же, как и в фасаде соответствующей ей на западе стены, слои ее наклонены вниз. Очевидно, что во время извержения все слои вокруг стены первоначального кратера должны были быть горизонтальными, и ясно выраженное косвенное направление слоев с западной и восточной стороны зависит от того, что они были подняты действием эксплозивных сил в том месте, где они начали спускаться в окрестные равнины. Нижние слои лавы носят обычный характер, это риолитовый андесит с тонкой верхней корой из обсидиана, которая блестит на солнце, как черный янтарь. Базальтовые лавы со своим пемзовым покровом смягчают крутизну склона к равнине в сторону Ахлата, но по направлению к северу взрыв образовал такую крутизну, что лошади могут взбираться по гребню скалы только зигзагом. Каждый поворот наружу открывает перед нами гармоничную картину озера Ван; каждый поворот вовнутрь — таинственный ландшафт внутри кратера. Чем выше мы поднимаемся, тем круче спускается наружный склон стены к равнинам у ее основания. Пемза исчезает, и лава всюду берет верх. После довольно продолжительного подъема, мы достигаем вершины северной стены на точке, расположенной почти непосредственно над теплым озером (b). Мы теперь находимся на высоте 9750 футов, и этот уровень с небольшими перерывами сохраняется валом кратера на известном протяжении по направлению к западу.

Высший пункт кратера находится несколько позади гребня его, на возвышенности, отстоящей от него шагов на сто. Здесь, среди больших глыб красновато-бурой скалы, я сделал измерение высоты с помощью гипсотермометра. Средняя между двумя показаниями этого и последующего дня дала высоту в 9900 ф. Мы, значит, стоим на высшем зубце всей окружности кратера. Этот зубец так же, как и склон, свободны от снега, но если б лавовый скат не был так крут, на нем лежал бы снег в эту пору года. Лава, по-видимому, не распространилась много дальше подножия гигантской кратерной стены, из-за широкоплечих бастионов мы можем обозреть равнину к югу от озера Назык и берега этой одинокой лагуны. Ни одного дерева не видно в этом обширном ландшафте, ни одна полоска зелени не окаймляет синюю воду; на всей этой равнине вы едва найдете клочок обработанной земли. Окаймляющая озеро Ван группа известняковых холмов, простирающихся между нами и куполом Сипана, отступает за Ахлатом по направлению к озеру Назык, и можно подумать, глядя с этой высоты, что равнина под нами простирается дальше до берегов внутреннего моря. После Сипана, наиболее видная гора — зубчатый массив Биледжана, увенчанный острым гребнем. На севере очертания Хамура и Бингеля оставались туманными в продолжение всего нашего пребывания на Нимруде. Но нежные гряды тумана, собирающиеся к утру, днем быстро уступают место небу чистейшей синевы.

К западу от возвышенности, на которой мы стоим, вал кратера становится более плоским, хотя верхний край его сильно расколот, по-видимому, землетрясениями, и трещины в поверхности скалы заставляют нас огибать их снаружи, спускаясь на более низкий уровень. Мы приближаемся к тому маленькому кратеру с наружной стороны Нимруда, о котором уже было упомянуто выше. Стена сохраняет ту же значительную высоту, и состоящая из больших глыб возвышенность, мимо которой мы проходим, снова достигает 9750 ф. Маленький кратер расположен на некотором расстоянии к северу от главного бассейна, но раньше, чем начинается спуск в равнину. Мы находимся теперь в соседстве обширных потоков базальтовой лавы, которые представляют отличительную черту северо-западной стороны большого кратера. Малый же кратер, к которому мы направляемся, представляет такую незначительную возвышенность, что легко может остаться незамеченным с гребня стены. Но любопытство наше возбуждено длинной низкой грядой, похожей на вулканическую дамбу, которая, начинаясь почти от самого гребня, идет под прямым углом к нему по направлению к равнине. Присматриваясь к этому явлению, замечаешь, что поле лавы рядом с гребнем поднято и образует седловину вдоль меридиональной линии. Немного далее к северу, на несколько более низком уровне, из длинных узких трещин вдоль восточного основания гряды выступила тягучая риолитовая лава. На самом конце ее скопилась масса той же самой лавы, и в этом пункте начинается крутой спуск вниз.

Отклоняясь от гребня стены наискось в ССЗ направлении, мы достигаем восточного основания низкой гряды. Она окаймлена с этой стороны глубокими трещинами в поверхности земли — мрачными расселинами, отчасти наполненными вечным снегом. У верхнего или южного конца их находится маленькая, круглая глубокая яма, из которой торчит бугор риолитовой лавы. Несколько ниже все трещины соединяются и образуют длинную лощину. Эта лощина отчасти заполнена лавой, которая поднимается со дна в виде острых скал. От основания этой лавы земля по направлению к северо-востоку на значительном протяжении покрыта обширным потоком черного шлака. Достигнув возвышенной платформы конечного кратера, лощина или главная трещина опять расщепляется на меньшие трещины.

Совершенно таким же образом, как лава поднялась в трещине, она наполнила и маленький кратер своей тягучей массой. Она-то и образовала накопления у самого конца меридиональной гряды. Стены бассейна прекрасно сформованы и форма их сохранилась, благодаря тому, что кратер был выстлан базальтовой лавой. Скопление риолитовой лавы, конечно, гораздо более позднее образование. Подобно другим таким же явлениям внутри большого кратера, вызванным угасавшими силами Нимруда, эта масса имеет куполообразный вид. Невольно поражаешься контрастом между гладкими закругленными боками этого почти круглого бассейна и чудовищным горбом, выскочившим посреди них.

Мы переходим на противоположную или западную сторону конечного кратера, и, заметив, что стены его пробиты лавой на севере и на юге, спускаемся к другому шлаковому потоку. В непосредственном соседстве с ним находится маленькая курдская яйла у подножия большого снежного сугроба. На наш вопрос, не может ли кто-нибудь сказать, когда эти шлаки были извержены, потому что они по виду могли быть извержены всего год тому назад, нам отвечают, что они всегда были здесь.

Выбравшись из лощины, мы снова приближаемся к валу большого кратера, который с этой стороны окаймлен широким полем базальтовой лавы. Мы переходим через это поле в ЮЮЗ направлении к одной возвышенности стены кратера с западной его стороны. Из лавы поднимается конический бугор недалеко от края котловины; он виден издалека, как изнутри, так и с вершины скал (о). Поле чрезвычайно ровно, так как вымощено лавой, придающей ему вид заброшенной военной дороги; этой особенностью оно, конечно, обязано столбчатой лаве. Ровная поверхность его местами покрыта шлаковыми глыбами. Встречаются клочки пастбища, с которого только что стаял снег, на них пасутся темные стада овец со своим пастухом-курдом. Первоначально поток лавы направлялся в ту область, которую мы оставили за собой, но немного далее он спускается к равнине Муш. Близ конической возвышенности мы встречаем несколько глыб обсидиана обязанных своим происхождением, вероятно, последнему сильному взрыву.

С вершины нашей возвышенности все эти особенности выясняются. Мы обозреваем обширные поля базальта. Судя по тому, как они текли, можно предположить, что стены вулкана когда-то были чрезвычайно высоки со стороны равнины Муш. В самом деле, в сторону этой большой депрессии было изверженно удивительно мало вулканических продуктов. Из этого можно заключить, что взрыв, образовавший озеро, снес верхнюю часть стены с западной стороны. Эта коническая возвышенность обозначает собою самостоятельный пункт извержения, который выбрасывал лаву уже после того, что стена была снесена. Видно, что потоки разветвились во все стороны, даже по направлению к теперешнему валу кратера.

Эта возвышенность — второй по высоте зубец окружности, видный на огромном расстоянии со стороны севера. Отсюда мы можем видеть обе вершины Бингельскаго барьера, а Биледжан весь на виду. Длинная перспектива равнины Муш расстилается перед нами окаймленная с юга основанием Курдских гор, а с другой стороны рядом высот, напоминающих своим видом группу известняковых холмов между Мелязгертской равниной и озером Ван. К этому широкому поясу высот так же, как и к равнине, лава спускается крутыми обрывами. Мглистая поверхность равнины изборождена речками, которые к вечеру блестят на солнце. Полосы света вдали обозначают течение Мурада после вступления его в равнину. В верхней части депрессии обращает на себя внимание ясно выраженная терраса вдоль подножия высот, указывающая, может быть, на уровень прежнего озера.

От этой вершины, имеющей в высоту 9676 ф., мы по крутому скату спускаемся к развилине в гребне, соответствующей такой же бреши в противоположной стене на востоке, откуда мы начали свой объезд; и высота этой развилины почти в точности та же, т. е. 8140 ф. Мы здесь находимся на самой длинной оси эллипса кратера (с-m). Здесь в кратер входит тропа со стороны равнины Муш и ведет прямо к маленькому мысу у подножия скал, единственному выступу из их крутых стен. Этот мыс, покрытый кустарником, вероятно, создан местным потоком лавы; у конца его разбросано несколько маленьких островов. Пользоваться этим входом для достижения восточного высокого берега озера было бы невозможно, так как стены с обеих сторон чрезвычайно круты, и на берегу озера нет никакого пляжа. К югу от этого прохода очертания снова круто поднимаются, хотя наружный склон довольно мягко округлен. Но перейдя через несколько крутых скал по грунту, покрытому туфом, вы вторично спускаетесь в значительную впадину (i-к, 8700 ф. высоты). Эта впадина в юго-западной стене кратера связана с одной заслуживающей внимания особенностью: с гребня кратера вы обозреваете покрытую травой террасу, расположенную с внутренней стороны около ста футов ниже его скалистой стены. Эта терраса, имеющая вид ступени, повышается в сторону противоположную стене кратера, так что край ее не намного ниже его гребня. Может быть, она представляет собой обломок стены кратера, соскользнувший вниз к озеру. Вдоль середины террасы тянется гряда лавы, приблизительно параллельная к стене. Мы уже прошли мимо нескольких таких дамб.

Поднимаясь постепенно, мы скоро оставляем за собой террасу, и внимание наше привлекается интересными явлениями вне пределов горы. Под нами, на восточной окраине равнины Муш, поднимается вулканическая масса внушительных размеров, почти плоская и слегка вогнутая на вершине. На верхней площади ее возвышается несколько конических вершин, и вся гора покрыта частым кустарником. Склоны горы со всех сторон, кроме той, которая обращена к Нимруду, кажутся чрезвычайно крутыми. Она отделена маленькой нагорной равниной от склонов кратера; и ясно, что эта масса играла роль дамбы для потоков расплавленной лавы. Она отклонила их по направлению к Тадвану и к равнине Муш. Я уже раньше познакомил с ней читателя, под именем Керкюр-Дага, и мои люди тоже называли ее так.

Я упомянул также при этом случае о маленьком паразитическом конусе, который мы видели высоко на наружном склоне кратера с юга. Теперь, когда мы видим его сверху, он кажется гораздо больше, и за ним следует ниже целый ряд вулканических бокк. Все они расположены на той же самой линии, как и более резко выраженные образования, и на одной линии с дамбой и кратером с северной стороны Нимруда. Поднимаясь все выше, мы осторожно пробираемся по гребню кратера, который принял лезвиеподобный характер, и, действительно, местами имеет не более 8-10 футов ширины. По левую руку от нас стена кратера спускается вертикально. Справа наружные склоны приблизительно в 30° кажутся глазу почти столь же обрывистыми и спускаются крутыми бастионами по направлению к Тадвану. Высший пункт этой стороны кратера находится здесь на этом гребне; он достигает 9430 футов высоты.

Вид обнимает на юге дикие хребты Курдских гор, высшие пики которых покрыты снегом. Деревья во впадине и дорога, извивающаяся между изгибами этого горного барьера, обозначают местоположение Битлиса. Под нами лежит лесистая площадка Керкюр-Дага, и видно, как лавовое плато между равниной Муш и берегами большого озера спускается к последнему отлогим скатом; мы можем также различить зелень, окружающую селение Тадван. На севере мы видим обе вершины Бингельскаго хребта и высокие смутные очертания купола Кусэ-Дага. От этой высокой части стены кратера идет крутой беспрерывный спуск к пемзовому покрову ее на востоке. Полюбовавшись еще раз прекрасными бухточками озера Ван, мы заворачиваем на тропинку, ведущую от Тадвана во внутрь кратера (е.), чтобы достигнуть нашей стоянки. Между этим пунктом и тропинкой из Ахлата очертания окружных стен снова несколько поднимаются.

Я заставил читателя проследить наш длинный объезд вокруг обширной окружности кратера, но экскурсия эта может показаться слишком скучной, когда она изложена в форме рассказа. Постараюсь поэтому представить в более общих чертах те заключения, которые мы вынесли из нее в своем уме. Верный законам эруптивной вулканической деятельности, большой кратер возник на окраине большой депрессии в поверхности плоскогорья. Несмотря на значительную разницу в их теперешнем уровне, озеро Ван и равнина Муш могут быть рассматриваемы, как части одного и того же бассейна. И в самом деле, если озеро теперь отделено от равнины, оно обязано этим главным образом извержениям лавы из Нимруда. Местность к северу от кратера значительно выше, хотя она теснее связана с озером, чем с равниной. Гора эта продукт акта насилия, совершенного природой в пылу ее стремления довершить свой гармонический план; и чрезмерный сгиб больших горообразовательных линий кончился этим взрывом обыкновенно сдерживаемых сил. Но пробираясь молча среди ночной тишины, среди хаоса беспорядочных форм на дне кратера, мы размышляли об относительной незначительности таких насильственных действий даже в этой стране, где вулканическая деятельность проявилась в таком большом масштабе. Осадочные породы редко совершенно отсутствуют здесь в ландшафтах; в дикой котловине Нимруда их, правда, нет, но даже и тут, любуясь длинным шлейфом вулкана, вы при ближайшем исследовании убеждаетесь в том, что и он представляет собой медленно образовавшуюся из осадочных пород возвышенность, на которой воздвигнут вулкан. Природа в своей работе предпочитает порядок и законность, и это качество нашло себе отражение в нравственном чувстве человека.

Перевод Е. Джунковской, 1910 г.