Вход
Архив номеров

"Плоды двух ветвей" - Интервью с Левоном Богосом ЗЕКИЯНОМ

26.12.2006
Статья опубликована в номере №4 (7).

Левон Богос Зекиян

 

Заслуги этого человека отмечены и на Родине: иностранный член Национальной Академии наук (1994), почетный профессор Университета имени Рачьи Ачаряна в Ереване (1994), почетный доктор наук ЕГУ (2000) и университета “hАй Бусак” (2002), награжден Золотой медалью ЕГУ (2000). Его биография — это история постоянного труда. Труда учения, исследования, преподавания. Труда мысли.
 

 

Я родился в 1943 году в Полисе, который сегодня официально называется Стамбулом, при крещении был наречен именем Богос (Погос). Начальное образование получил в родном городе, в училище венецианских мхитаристов — одном из старейших местных учебных заведений со славной историей, где обучались многие видные деятели западного армянства, напимер, Мкртич Пешиткташлян.

В 1955 году я поступил в монастырское училище мхитаристов в Венеции, на острове Сурб Газар, здесь мне довелось получить среднее образование. Моими преподавателями были такие выдающиеся личности, как литературоведы о.Кюрег Кипарян и о.Месроп Джанашян, специалист по грабару о.Егиа Печикян, филолог о.Погос Ананян, арменолог о.Нерсес Тер-Нерсисян — будущий предводитель армяно-католической епархии с центром в Гюмри, где он проживает теперь на покое в сане архиепископа.

Свое образование я продолжил в Григорианском университете Рима, вначале на философском, затем на богословском факультете, дважды получив звание магистра, соответственно в 1962 и 1966 годах.

В мае 1967 года был рукоположен монашествующим священником и принял имя о.Левона. С 1966 по 1968 год в Григорианском университете работал над докторской диссертацией, посвященной жизни и деятельности Св.Нерсеса Ламбронаци. Однако в 1968 году вынужден был вернуться в Полис, где в 1973 году защитил в Стамбульском Государственном университете диссертацию на тему “Принцип “внутреннего” в теории познания Августина и самосознание познающего субъекта”. Она стала первой докторской диссертацией и вообще первым научным исследованием о Св.Августине на турецком языке.

В Полисе я работал преподавателем грабара и ашхарабара, армянской литературы и этики в училище венских мхитаристов, в училище Кедронакан (район Галатия) и училище Армянских сестер-монахинь ордена Непорочного Зачатия (район Саматия).

С 1974 года обосновался в монастыре Сурб Газар в Венеции, в качестве главного редактора газеты “Ай Энтаник” (“Армянская семья”) и заместителя главного редактора армяноведческого журнала “Базмавеп”. В то время главным редактором “Базмавепа” был о.Нерсес Тер-Нерсисян, я же занимал эту должность позднее — с 1980 по 1985 годы. В 1974 году я был избран научным секретарем Академии монастыря Сурб Газар и оставался таковым до 1981 года. С 1982 по 1985 был директором училища Мурат-Рафаэлян в Венеции, где в 1984-1985 гг. организовал летние ускоренные курсы армянского языка и культуры.

С 1976 года начал читать лекции по армянскому языку и армянской литературе в Государственном университете Венеции Ка-Фоскари, в 1983 году здесь была создана кафедра, которой я до сих пор руковожу. Сейчас у нас на кафедре читает лекции также д-р Альдо Феррари и преподает армянский язык г-жа Сона Арутюнян из Еревана. С 1976 года началось мое сотрудничество с известным специалистом по армянскому искусству, профессором Адриано Альпаго-Новелло, который скончался в прошлом году. Вместе с ним мы основали в Милане Центр исследований и документации по армянской культуре, где я был постоянным научным сотрудником до перевода Центра в Венецию в 1991 году.

С 1988 года преподаю историю, богословие и духовные традиции Армянской Церкви в Ватиканском институте востоковедения в Риме.

С 1982 по 1990 год состоял членом правления AEIA (Международной ассоциации арменоведческих исследований) и вновь вошел в члены правления в 1996 году. Возглавлял специальные комиссии AEIA, посвященные юбилеям приятия христианства Арменией и создания Армянского алфавита — их задача состояла в подготовке конкретной программы научных мероприятий в честь этих дат. Материалы докладов и выступлений были впоследствии опубликованы известным издательством Brill.

В 1985 году в связи с определенными разногласиями я вышел из числа монастырской братии, сохранив звание духовного лица и глубокое почитание личности, дел и идей великого Мхитара Себастаци.

В 1986 году организовал в Венецианском университете ускоренные курсы армянского языка и культуры, которые действуют до сих пор. В 1993 году выпустил для этих курсов видеокассету “Говорим по-армянски” длительностью 2 часа 17 минут.

В 1987 году основал вместе с тремя друзьями культурное общество “По-Аракс”, в 1990 году стал одним из основателей общества “Италиармения” — эти общества действуют и сейчас.

Из других организационных работ можно вспомнить фестиваль армянского кино в Венеции в 1983 году, V международный симпозиум по армянскому искусству в Италии в 1988 году, выставку 1990 года “Армяне в Италии”. Я автор тринадцати монографий и более ста пятидесяти научных статей, редактировал не одно издание, в том числе более тысячи страниц научных сборников по итогам работы пяти симпозиумов по армянскому искусству. Из своих монографий хотел бы выделить “Первые шаги армянского театра и Армянское Возрождение” (1975), “Экуменический диалог в XII веке” (1978), “Принципы сущности у Св.Августина” (1980, на итальянском языке), “Гуманизм. Концептуальное содержание и исторические корни” (1981, на турецком языке), “Армянский путь в современность. Армянская идентичность между традицией и новаторством, уникальным и всеобщим” (1997), “Диалектика ценности и случайности. От культурной феноменологии к аксиологическому обоснованию” (1998), “Армянская духовность. “Книга скорбных песнопений” Григора Нарекаци” (1999, обширное предисловие к итальянскому переводу первых тридцати трех глав), “Армения и армяне. От разделенного “востана” к духовной родине. Вызов выживания” (2000, на итальянском языке), “Мозаика сущности” (2001, Бейрут), “По следам души и сущности” (2001, Ереван).


 

ПЛОДЫ ДВУХ ВЕТВЕЙ

Чем Вы вдохновлялись в Вашей работе?

Как я уже сказал, в моей жизни главным вдохновителем был Мхитар Себастаци. В его горниле и кузнице я встретился с нашими великими деятелями и святыми — от Маштоца до Шнорали, одновременно открыв для себя на той же стезе великих деятелей и великие идеи всего человечества. Мхитар прежде всего был священнослужителем и ставил себе непосредственной целью реформу и обновление армянского монашества. Но это в свою очередь подразумевало основную задачу — возрождение, развитие, реформу духовной и умственной жизни народа. Воодушевляют слова Мхитара Себастаци в предисловии к монументальному Словарю Айказян: “Если этим смогу быть полезен хотя бы одному праведному армянину, я уже могу считать себя вознагражденным за все мучения работы над книгой”. Величайший последователь Мхитара Гевонд Алишан тоже прекрасно выразился в своем главном сочинении “Прощальное слово к Музе вдохновения”, где расставался с поэтическим творчеством: “Но если я смогу тронуть сочувствующее сердце нового поколения, которое скажет: он тоже жил, плакал и пел — этого достаточно: значит, я совершил в жизни что-то доброе” (в подстрочном переводе — прим. ред.).

Таков и мой главный настрой, которым я стараюсь руководствоваться в своей деятельности. Сеять, не ожидая обязательных всходов, предоставляя сбор урожая Божественному Провидению.

Вы были среди основателей обществ “Padus-Araxes” и “Italiarmenia”. Расскажите об их работе и вообще об армянах Италии.

Вначале было основано общество “Padus-Araxes”. Почему По и Аракс? Планируя создание общества, мы с коллегой, профессором Габриэллой Улухогян, основательницей кафедры арменоведения в Болонском университете, обратили внимание на то, что большая часть армянских объединений носит название “Арарат” либо название, вдохновленное Араратом. Мы решили изменить этой традиции: с учетом того, что Венеция стоит на воде, провести параллель между нашим Араксом и итальянской рекой По, использовав ее название в классической латинской форме — Padus. Главной задачей общества стала опека над летними интенсивными курсами при Венецианском университете для совместного с университетом удовлетворения их нужд. 

Левон Богос Зекиян

В прошлом году курсы отметили 20 лет непрерывной работы с вдохновляющими результатами, невзирая на тысячу и одну проблему, главным образом в экономической сфере. За это время на курсах обучалось 722 человека, некоторые неоднократно, даже до восьми раз. Большинство — 590 человек — составили армяне, либо люди смешанного, частично армянского происхождения. Главным образом они приезжали из США и Франции, однако в целом относились к самым разным общинам: от Канады и Аргентины до Норвегии и Венгрии, от Турции до Гонконга.

За это же время у нас преподавало 36 человек, в основном из Франции. О качестве обучения лучше всего свидетельствуют сами выпускники, которые многократно, в частных беседах и публично — в печати, на телевидении — давали курсам высокую оценку.

С 1988 по 1993 годы был подготовлен аудиовизуальный цикл языковых уроков на кассете. Это стало достижением международного уровня, ведь в те годы только широко распространенные на планете языки имели аудиовизуальные циклы такого уровня и такой продолжительности. К пятнадцатилетию курсов специалисты из справочного отдела Конституционного суда РА в сотрудничестве с кафедрой компьютерной графики Ереванской академии художеств подарили нам версию учебного цикла на CD-ROM, она была представлена на юбилейных торжествах профессором Григором Вахеняном. Еще через два года вышла версия на DVD.

Я больше всего желаю и молюсь, чтобы начатая работа продолжалась. На теперешнем этапе это означает наделение учебных курсов официальным статусом. Необходимо создать организацию, которая предоставила бы минимальные материальные гарантии для продолжения работы. Это осуществится попечением Божьим через национальных благотворителей, которые так необходимы нашему объединению.

Если перейти к обществу “Italiarmenia”, главная его задача — создать в итальянском общественном мнении благоприятную для армянства ориентацию и таким образом внести свой скромный вклад в дело помощи Армении. В настоящее время общество насчитывает около сотни членов. В первую очередь оно установило прочные связи с областью Венето. Особое внимание уделяется присутствию в печати армянской точки зрения и, особенно, борьбе с дезинформацией.

Безусловно, армянская колония Италии очень малочисленна, однако ее потенциал достаточно велик. Напомню, что в Италии было положено начало симпозиумам по армянскому искусству, которые стали образцом для организации встреч специалистов из других областей арменоведения. В Италии впервые была представлена выставка, посвященная армянской архитектуре. За 18 лет она объездила весь мир — теперь ее материалы хранятся в Ереванском музее архитектуры. Эта выставка в свою очередь послужила прототипом других выставок по культуре и истории Армении.

Столетия пребывания в Италии ордена мхитаристов, конечно, стали особым источником вдохновения для колонии. Она имеет еще одно преимущество — несмотря на наличие в ее недрах традиционных армянских партий, здесь удалось не допустить суетных партийных расколов. Дух сотрудничества возобладал, благодаря здравомыслию и мудрости отцов-основателей местных партийных организаций, в особенности г-д Юсисяна и Арзуманяна. Для большинства колонии этот дух преобладает до сих пор. К сожалению, в других армянских колониях различные партии предпочитают служить национальным интересам, исходя из собственных расчетов, считая их единственно верными.

Левон Богос Зекиян

Расскажите о вашей деятельности в Ордене мхитаристов. Наши читатели не так много знают о послевоенной истории ордена и его сегодняшнем дне. С какими проблемами сталкивается Орден в наши дни, в начале четвертого столетия своей истории?

Общеизвестна колоссальная переломная деятельность Ордена мхитаристов на благо нации и церкви в XVIII-XIX веках. Историк Лео назвал весь XVIII век “веком мхитаристов” в истории нашей культуры настолько решающим был их вклад. Если позволите, сделаем вместе краткий экскурс в историю конгрегации после Геноцида.

Для воспитания армянами детей, выживших во время Геноцида, Орден в 20-х годах сосредоточился в первую очередь на сиротских приютах, а также школах, которые открывались или возобновляли работу в колониях Спюрка — в Париже, Алеппо, Александрии. Как следствие, определенный ущерб понесло литературное и научное творчество. Никого из мхитаристов новейшего времени нельзя сравнить с титанами прежних времен — Чамчяном, Аветикяном, Авгеряном, Гатрджяном, Айтиняном, Алишаном. Однако глубоких, первоклассных умов не стало меньше — среди них филологи о.Барсег Саркисян, о.Вардан Ацуни, о.Нерсес Акинян, о.Амазасп Воскян, переводчик о.Арсен Газикян, историки о.Саак Тер-Мовсисян, о.Ваган Инглизян, музыковед и исследователь шараканов о.Гевонд Таян, которого великий Комитас-вардапет называл “соловьем Сурб Газара” и др.

Первые три десятилетия после Второй мировой войны оказались сравнительно плодотворными, как для венецианских, так и для венских мхитаристов, особенно в области школьного просвещения. Расширилась сеть училищ, новый расцвет пережила издательская деятельность. Об этом свидетельствуют объемные, богатые по оформлению и содержанию двойные выпуски (1949, 1951 гг.) журнала “Гехуни”, посвященные 200-летней годовщине со дня смерти Мхитара Себастаци и 250-летию Ордена мхитаристов, роскошное издание “Армянская книжная миниатюра”, уникальные по насыщенности выпуски журналов “Базмавеп” и “hАндес Амсореа”.

Левон Богос Зекиян

Появились новые выдающиеся личности: литературоведы о.Кюрег Кипарян и о.Месроп Джанашян, поэт о.Ваган Ованнисян, историки о.Карапет Аматуни и о.Микаэл Ованнисян, грамматик и богослов о.Нерсес Тер-Нерсисян, филологи о.Погос Ананян, о.Огостинос Секулян и о.Саак Чемчемян.

В середине 70-х годов создалась новая ситуация. Символической вехой можно считать 1975 год, а именно злополучную ночь с 8-го на 9-е декабря, когда в монастыре Сурб Газар случился пожар. Едва затихли отголоски празднования 300-летнего юбилея Мхитара Себастаци в 1976–1977 годах, отмеченного по обе стороны океана и на родине, как в венецианской конгрегации разразился экономический кризис — было утрачено почти все доходное имущество. В последующие годы стала очевидной проблема смены поколений, недостаток молодежи — больной вопрос для конгрегации. Однако, и в эту трудную пору продолжали происходить обнадеживающие события. Важнейшим из них, несомненно, стало объединение двух ветвей ордена — венецианской и венской — спустя двести двадцать семь лет после раскола. Оно произошло в июле 2000 года на общем собрании мхитаристов в монастыре Сурб Газар.

Как я уже говорил, после моего возвращения в Венецию из Полиса в 1974 году, руководство ордена возложило на меня обязанности замредактора журнала “Базмавеп” — патриарха армянской печати, а также главного редактора газеты “hАй Энтаник”. Меня избрали научным секретарем училища (Академии) при монастыре Сурб Газар. Параллельно я преподавал и в монастырском училище и в училище Мурат-Рафаэлян грабар, армянскую литературу, историю и философию.

Я с большим воодушевлением посвятил себя исполнению своих обязанностей. Особое внимание уделял редакторской и академической деятельности, стараясь представить сокровища Сурб Газара и вклад его братии современному научному миру, как армянскому, так и иностранному, и одновременно познакомить старинное и заслуженное монастырское учреждение с достижениями современного арменоведения. Самым удобным средством для этого мне показался Венецианский государственный университет, известный, как в Италии, так и во всем западном мире. Организуя при университете кафедру армянского языка и литературы, я мечтал о создании своеобразного треугольника Сурб Газар — Мурат-Рафаэлян — Венецианский государственный университет Ка-Фоскари, где каждое из учреждений играло бы свою особую роль. Благодаря активному взаимодействию и взаимовлиянию, их разнообразные возможности максимальным образом использовались бы на благо арменоведения. К сожалению, в то время эта идея встретила на своем пути определенные препятствия и не нашла понимания в монастырской среде. Тем не менее, я по-прежнему надеюсь, что рано или поздно монастырская братия осознает, насколько важен и неизбежен поиск новых путей для продолжения и совершенствования ее культурной миссии. И особенно — насколько важна открытость в сторону современного научного мира, тесные взаимоотношения с ним. Настроения уже начали едва заметно меняться — я молюсь, чтобы перемены в конечном итоге восторжествовали. В противном случае печальные последствия внутренней замкнутости станут необратимыми.

Хотелось бы узнать Ваше мнение о ситуации с языком. Считаете ли Вы проблемой существование двух вариантов армянского языка — восточного и западного? Как предотвратить ослабление роли армянского языка в Спюрке? Не думаете ли Вы, что стоит попробовать возродить грабар, как был возрожден иврит?

Позвольте начать с ответа на последний вопрос, который представляется мне самым легким. Мой ответ будет отрицательным. Думаю, мы находимся в других обстоятельствах. Для нас окажется не только бессмысленной, но почти невозможной или, по крайней мере, крайне тяжелой, истощающей силы попытка придать грабару статус языка повседневного общения. Однако, это не означает, что сегодня нам уже нет дела до грабара, что сегодняшнее наше отношение к нему находится на удовлетворительном уровне.

Переходя к другому вопросу, могу сказать, что в армянской действительности, существование двух вариантов языка стало проблемой. Она представляет собой одну из граней более обширной проблемы — существования восточного и западного армянства. В последние годы проблема взаимоотношений Армении и Спюрка высветилась еще более рельефно и даже достигла определенной остроты. Не разрешив ее правильно, трудно рассчитывать на решение языковых вопросов.

Пока мы не имели независимого государства, отношение армянского сознания к государственности характеризовалось мечтами о ней, стремлением к ее обретению. Это стремление было одинаково сильным для всех, хотя и выражалось по-разному. После обретения независимости возникло мнение, что истинный армянин — это гражданин Армении. Говоря об армянах, многие подразумевают граждан Армении, считая остальных людьми “армянского происхождения” или в лучшем случае “армянской национальности”. Эта психология широко распространилась в родном обществе — как в народной среде, так в образованных кругах и властных структурах. В глубине души многие армяне Спюрка также прониклись этой психологией, это объясняет их желание получить гражданство Армении, словно без такого гражданства уменьшается нечто в их армянской сущности.

Восприятие национальной сущности у армян, особенно в Армении, теперь измеряется не как прежде, на основании характеристик культуры, но на основании государственности, что соответствует западному типу “нация-государство”. Вопрос не чисто теоретический, отвлеченный, но, по сути своей, очень конкретный и практический. Если мы не сможем составить себе о нем ясное и точное представление, проблема очень легко может привести к постепенному растворению и утрате исконного качества — “быть армянином”. Даже на родной земле оно сведется исключительно к гражданству. Вопрос на самом деле касается сердцевины и корней армянской сущности — ее основанием и формулировкой в завершенном и всеобъемлющем виде мы обязаны великому Месропу Маштоцу и отцам нашей истории, закаленным жаром его духа, в особенности, Мовсесу Хоренаци.

Изобретение Месроповского алфавита было деянием гения. Не только потому, что в фонетическом смысле он стал, по мнению известного филолога Мейе, абсолютной вершиной по отношению к другим. Но и по более важной причине — он одновременно заключал в себе грандиозный план выживания и существования народа. Месроп произвел громадный переворот в природе и ориентации усилий армянского народа по выживанию — залогом его успеха стал переход от государственно-политической платформы к платформе преимущественно культурной. Именно с этого времени национальная сущность для армян стала скорее культурным, чем политическим устремлением. Не будет преувеличением сказать, что Месроп был одним из величайших умов в сфере нашей средиземноморской цивилизации, который перевел вопрос выживания народа или нации из плоскости клана, племени, царства, одним словом начального или развитого административно-государственного ядра и объединения в плоскость культуры, ее формирования, ее объединяющих функций. К этой теме я часто возвращался в исследованиях последних лет, посвященным главным образом характеристике армянской национально-духовно-культурной сущности. По-моему, характерный, центральный и первоочередной ее элемент вовсе не гражданство, хотя нельзя, конечно, недооценивать жизненную важность гражданства на многих уровнях — как национальном, так и международном. Коренная армянская сущность действует на культурной основе, с помощью которой армянский народ смог жить и выживать веками, даже в самых тяжелых условиях, под чужим игом, при полном и длительном отсутствии государственности. Гражданство базируется на иной, юридически-правовой основе, определяя отношения между отдельными личностями и человеческими общностями в стране и за рубежом.

Левон Богос Зекиян

Если провести аналогии с характерными чертами присущей нам этнокультурной сущности, первым примером могла бы, несомненно, стать природа еврейства, хотя между обоими случаями есть очевидные различия. Можно сказать, что у народов Среднего Востока в целом преобладает этнокультурный характер национальной сущности, тогда как у народов Запада — политико-юридический характер в разных его вариантах, например, французском — “нация-государство”. Если кратко сформулировать главное отличие, в западном варианте государство создает нацию, в восточном — нация создает государство.

Главный вывод из сказанного: с точки зрения армянства, армянин всякий, кто считает себя таковым, независимо от гражданства. Естественно, как и во всех других сферах жизни, есть разные степени этой принадлежности — большая и меньшая, в том числе среди граждан Армении. Среди людей, признающих себя армянами, есть более и менее преданные своему народу, есть пустословы и безответственные личности. Но особенности поведения не меняют сути дела. Этнокультурная платформа, которую можно назвать платформой “национальной общности”, это платформа не моральных и человеческих достоинств, а армянского самосознания, декларирования себя армянином, армянской самоидентификации. Она имеет свои традиционные критерии — достаточно четкие или очень четкие в сфере Спюрка Среднего Востока, менее четкие в сфере западного Спюрка. В качестве примера можно привести современный спор о том, должен ли язык составлять часть этой платформы или нет, а если да, то в каком объеме.

Исходя из этих предпосылок, перейдем к языковому вопросу. До среднего возраста я не видел проблемы в существовании двух вариантов литературного армянского языка, считая это нашим богатством. Сегодня я вижу здесь проблему, поскольку за 15 лет после обретения независимости на горизонте не появилось ни проблеска надежды на скорое появление общенациональной языковой политики. Вопрос не в двух вариантах языка, а в его жалком состоянии не только на просторах Спюрка, часто бесхозных и неосвоенных, но и на Родине. Во время дружеских встреч и с экранов отечественного телевидения нередко приходится слышать жалобы: язык искажается, даже официальные лица пользуются им неправильно и т.д. При наличии общенациональной языковой политики ситуация не была бы такой безрадостной, и существование двух вариантов не представляло бы такую проблему.

Нынешнее положение языка было неизбежным. В особенности в Спюрке, включая армянскую диаспору в России и близлежащих странах. Отступление языка, сокращение или исчезновение говорящих на нем — естественное следствие общественно-политической среды и структур в странах проживания. Несмотря на единичные обнадеживающие явления в деле охраны языка, в последние годы в угрожающих масштабах сужается сфера его распространения и в традиционных колониях Среднего Востока — в особенности в Иране, Сирии, Ливане и отчасти в Полисе (Стамбуле). На земле Матери-Родины глубинные корни искажения языка кроются, по моему мнению, в том, что молодое учащееся поколение, не считая будущих филологов, арменоведов и отдельных групп интеллектуалов, почти незнакомо с грабаром. Его и не пытаются знакомить — если грабар и проходят по программе, то в качестве “старозаветного”, “отсталого”, даже “темного” остатка и свидетельства феодально-религиозной эпохи.

Считаю, что возобновление изучения грабара в Армении необходимо по двум причинам. Во-первых, для правильного понятия о языке и владения им. Во-вторых, для причащения к армянской сущности, к образу армянина на всем протяжении нашей истории, поскольку язык, на котором выражена эта сущность — одно из самых действенных средств ее понимания и особенно “прочувствования”. В связи с первой причиной приведу пример. Один из моих близких друзей — человек достаточно развитой — однажды сказал мне: “Левон-джан, в западноармянском встречается неправильное словоупотребление. Например, 
անձնասպան вообще-то означает не “самоубийство”, а “человекоубийство”, если говорить о человеке, убивающем самого себя надо использовать слово ինքնասպան  Я искренне удивился... Объяснил ему, что в сложных словах անձ играет роль возвратного местоимения, например в словах անձնասէր, անձնանուէրանձնահաձ и др. Элементарного знания грабара хватило бы моему другу, чтобы не попасть впросак. На самом деле здесь мы сталкиваемся со скольжением смыслового, точнее, семантического поля, что действительно должно вызывать озабоченность. Я встречал образованных молодых людей, студентов или выпускников ВУЗов, с трудом понимающих обычные в недавнем прошлом слова, например, դյուրին, առանձին,  поскольку сегодня постоянно используются հեշտ, մենակ,  а читают они, к сожалению, мало. Я уже не говорю о постепенно растущих трудностях с пониманием западноармянского.

Как вы уже знаете, я родился в Полисе и получил начальное образование в начале 50-х годов, когда западноармянское классическое начальное образование еще оставалось там достаточно сильным. Впоследствии оно претерпело серьезный урон от государственного давления, но продолжало в рамках возможного теплиться в других городах Среднего Востока с многочисленным армянским населением — эти рамки определялись печальным процессом сокращения размеров колоний и ослабления армянских школ. Должен сказать, что я познакомился с Туманяном и Исаакяном в семь лет во втором классе, тогда же, когда познакомился с Дуряном и Мецаренцем. В раннем юношестве, в монастырском училище Сурб Газара мы зачитывались романами Раффи, позднее, в том числе в студенческие годы, нашими любимыми авторами наряду с Пароняном, Еруханом, Зохрабом стали Агаронян с его рассказами, Демирчян с его “Вардананком”. Позже одновременно с Захратом и Храхуни мы восхищались “Несмолкающей колокольней” Севака. Таким было наше традиционное армянское образование, которое на Родине, к сожалению, разрушилось при советской власти. Однажды меня поразила студентка университета — она показала свою работу с целью задать какой-то вопрос. В похвалу ее стилю я сказал, что в строчках слегка чувствуется дух Зардаряна. Я не поверил своим ушам, когда она поинтересовалась кто такой Зардарян. Это, в самом деле, очень печально. Если, семидесятилетнее разобщение не сделало нас абсолютно чужими друг другу, то, во всяком случае, западноармянские культура и язык стали непривычными на Родине. Однажды я с большим удивлением и еще большей грустью услышал слова итальянской студентки, которую направил в Армению совершенствоваться в знании языка: “Вы всегда нас учили, что армянский народ един, едины армянская культура и литература. Но наша преподавательница в Армении сказала, что ей ближе русские поэты и прозаики, чем западноармянские”. Это мнение мне вдвойне было больно услышать с учетом профессии высказавшей его женщины.

Левон Богос ЗекиянВы спросите меня, почему я в большей степени сосредотачиваюсь на действительности в Армении? Никакая другая реальность не может в такой же мере способствовать, воссоединению армянского народа — только Родина-Мать и ее здоровые структуры. Но при двух необходимых условиях: это объединение должно стать не растворением и ликвидацией западноармянского варианта языка, а новым рывком, устремлением к созданию и воссозданию подлинно общеармянской культуры. Приведу реальные, конкретные примеры. Даже при учете переименований в первые годы после обретения независимости на весь центр Еревана — подчеркиваю, на весь центр города — мне не известна ни одна улица или площадь, ни один переулок, названные именем выдающегося западноармянского деятеля, если не считать тех, кто погиб мученической смертью. Великий Комитас, чьим именем названа улица — величина за рамками категорий “восточноармянский” или “западноармянский”, он в равной степени был связан как с той, так и с другой действительностью. До сих пор продолжают печататься денежные знаки различного номинала. И снова мне не известна ни одна купюра с изображением личности из Западной Армении или Спюрка — речь, конечно, не о живых, а о покойных деятелях. Цепочку можно продолжить... Добавлю, что в Спюрке за вычетом армянства Среднего Востока (перед которым стоят иные, но тоже достаточно серьезные проблемы) западноармянская культура и сам образ западного армянина демонстрируют все симптомы кризиса, видимо, неизбежного при западной системе. Нельзя, чтобы оправдалась наша исконно армянская пословица 
Գնա՛ մեռի՛ր, եկո՛ւր սիրեմ.  Сегодня мы оказались в парадоксальной ситуации, когда западноармянский вариант языка имеет официальный статус при школьном обучении во многих чужих странах, но, возвращаясь в Армению, на родину, западные армяне — главным образом дети школьного возраста или студенты-армяне из Среднего Востока — должны в течение года заново “окреститься” восточноармянским и в особенности “абегяновским” правописанием, которое — хотим мы того или нет — связано с наследием советского времени.
 

Я постарался охватить достаточно широкий горизонт сегодняшней культурной реальности и взаимоотношений Армении и Спюрка, восточной и западной ветвей армянства, что могло бы облегчить поиск возможных решений. Если позволите, я бы хотел в порядке дискуссии сделать несколько практических замечаний, которые пока не поздно позволят смягчить возможные удары.

Первый из существенных вопросов относится опять-таки к Родине. Ей жизненно необходимо независимо от Спюрка и всех осколков армянства, от их вероятной судьбы сделать все, дабы не прервалась пуповина связи с нашим родным, идущим от предков материнским истоком, руслом. Можно и в противном случае создать мощную, процветающую страну, но она будет иметь другое качество, другой тип, другую сущность — вовсе не те, что изначально присущи нашей родной традиции.

Грубое вторжение западного, в особенности американского влияния достигло в Армении тревожных масштабов. Не хочу быть неправильно понятым. Образ армянской сущности для меня не может быть застывшим наподобие мумии. Это живая и развивающая сущность, в то же время она растет на материнском стволе, питается соками из материнского русла. Вот вопрос вопросов — примирить традицию и развитие, верность хранению изначальных ценностей и вечное их преобразование.

Для полного возрождения сопричастности родного народа с изначальным преданием мне кажется необходимым, как я уже говорил, элементарное, но основательное изучение грабара в учебных заведениях на родине, ориентированное на лучшее знание и владение современным армянским языком. Тут, конечно, есть важное препятствие — правописание. Распространенное в Армении мнение о том, что классическое правописание относится к грабару, настолько нелепо и невежественно, что о нем не стоит даже говорить. От Абовяна до Раффи и Агароняна, от Туманяна до Исаакяна все титаны ашхарабара в его восточном варианте использовали это правописание до реформы, введенной Советами. Те, кто эмигрировал за границу, как Агаронян, не только продолжали писать по-прежнему, но открыто и решительно отвергали советское нововведение. Все это очевидно и бесспорно. Правда и то, без классического правописания невозможно соприкосновение с грабаром. Этот вопрос представляется неизбежным, если уж соседний Азербайджан полностью изменил алфавит ради непосредственных связей с родственной Турцией и окончательного отделения от России. Неужели для нашей интеллигенции и властей такая непосильная жертва — возвращение к традиционному правописанию, с помощью которого новые поколения могли бы беспрепятственно общаться с нашим славным наследием? Ясно, что этот вопрос в первую очередь — вопрос Армении и ее населения всех поколений.

Левон Богос Зекиян

Возврат к классическому правописанию ничего общего не имеет с проблемой западноармянского варианта языка. Как не раз писали многие, в том числе и ваш собеседник, представлять этот возврат как стремление насильственно внедрить западноармянский в Армении есть либо невежество, либо злой умысел. Я бы предпочел первое объяснение, но подобная безграмотность просто невероятна, неприемлема для интеллигента, публициста, писателя или научного работника.

По моим впечатлениям еще в 70-е годы западным и восточным армянам в одинаковой степени доставляло удовольствие и приносило удовлетворение одновременное знание двух языков с их богатствами и особенностями. Однако с тех пор вопрос стал осложняться. Вероятно, начало было положено в США, когда в школах стали происходить стычки между подростками западноармянского происхождения и их сверстниками — выходцами из Ирана. После обретения независимости решение вопроса не облегчилось, а, напротив, осложнилось еще больше, поскольку армяне Спюрка, большей частью западные, не увидели со стороны властей и интеллигенции Родины ожидаемого проявления чуткости, понимания, сердечности по отношению к западноармянскому наследию и западноармянской живой реальности. Если оставаться беспристрастным, нужно признать, что в советское время внимания, по крайней мере, на пространствах Спюрка, проявлялось больше, чем до сих пор проявляют власти независимой Армении. Разрешите привести конкретный пример — исключительно достойного человека Андраника Чалгушяна в свое время отстранили от работы диктором на радио за западноармянский акцент!

Наряду с психологическими сложностями нельзя не замечать процесс развития языковых вариантов, который с течением времени будет идти все активней, если не принять необходимые упреждающие меры. Конечно, нельзя исключить развитие, изменения, однако возможно их ограничить, ввести в нужное русло. Стоит привести в пример испанский язык, на котором говорит больше полумиллиарда человек в тринадцати странах. Нужно создать общеармянскую комиссию по языку с участием видных специалистов из Армении и Спюрка. Она бы отслеживала и контролировала изменения в языке, чтобы взаимное удаление западного и восточного вариантов языка, начало которому было положено в 20-е годы, не достигло такого уровня, когда люди перестанут понимать друг друга. Очень важно отслеживать скольжение смысла слов, точнее семантических полей — это явление стало особенно заметно в восточноармянском за последние тридцать, даже пятьдесят лет.

На следующем этапе необходимо достичь единства правописания. Если в Армении для этого придется восстановить классическую систему правописания, то и западное армянство должно предпринять определенные шаги. Ему предстоит вернуться к классической системе написания иностранных слов и названий (
կոմիտէ, Ամերիկա, Գերմանիա, Ամգլիա, քարտ, հռետոր, պոէմ, ելեկտռականութիւն, նեւտրոն и т.д.), несмотря на известную разницу в западном и восточном произношении. Так было принято в армянском правописании два столетия назад, когда бесчисленное количество слов и названий писалось одинаково, хотя звучало по-разному.

Здесь перед нами встает и другой вопрос, который с первого взгляда ошибочно представляется незначительным. Это вопрос одинакового написания армянских имен. За последние 20-30 лет они, похоже, окончательно стали писаться по-разному, что нанесло новый удар по армянскому единству и, значит, по нашей сущности. Мы не должны ставить написание имен и фамилий в зависимость от особенностей произношения, тем более в зависимость от их написания латинскими буквами. В течение веков, примерно до 50-х годов XX века, несмотря на разницу в произношении, мы писали имена всех наших выдающихся деятелей одинаково: 
Մոշտոց, Նարեկ, Կոստանդին, Կատարինէ, Աշոն, Կիրակոս, Գրիգոր, Պէշկթաշլեան, Ծերեննց, Ռեթէոս, Պէրպէրեան и т.д. Нужно следовать этой традиции и сегодня. Для иного варианта написания нет ни одной убедительной причины кроме невежества или каприза, зато последствия с течением времени могут оказаться тяжелыми.

Следующим важным делом должно стать ограничение неологизмов, особенно когда они возникают в одной из ветвей языка независимо от другой и несогласованно — в различном виде, разными по смыслу и употреблению. Новые слова, появившиеся в XIX веке, большей частью вошли в обе ветви языка — можно вспомнить 
ատրճանակ, գնդաձիր, սուրճ, թնդանօթ, վերելակ. Почему бы не придерживаться этого и сегодня, если в наших сердцах действительно живет единство? Если же нет, напрасно тратить мысли, слова, время и деньги. В таком случае нам нужно быть откровенными перед собой и вместо пустой риторики открыто заявить, что единства в армянском народе нет, это миф. А если даже есть единство, оно нас мало волнует. Вполне достаточно дружеских взаимоотношений без ссор и конфликтов — вот и все.

Еще одно, последнее предложение может показаться спорным. Оба варианта нашего языка имеют свои замечательные особенности, зачем воздвигать между ними непреодолимые преграды? Почему бы не подмечать все без исключения, что грамматически и семантически годится для заимствования из другого варианта. Такое “диалектное смешение” сегодня уже существует, в том числе в различных литературных формах, хотя это явление чаще встречается среди простого народа. Не надо забывать, что оба узаконенных варианта сегодня в первую очередь письменные языки без глубинной народной разговорной основы, таковыми они были особенно в первых фазах своего существования. То, что впоследствии утвердилось, как два варианта языка, в живых диалектах часто существовало в смешанном виде. Если же перейдем от уровня диалектов к боготворимому чудеснейшему Грабару, каждый специалист знает пестрое разнообразие этого языка в грамматическом, лексическом, смысловом и стилистическом отношениях даже на протяжении одного периода истории. Напомню, что в V веке — золотом веке армянского языка, существовало, по меньшей мере, четыре языковых направления или “школы” со своими особенностями.

Часто доводилось слышать высокие похвалы в адрес языка Ваграма Папазяна, соединяющего в себе богатства и восточно- и западноармянского. Но где его последователи — этот вопрос остается “гласом вопиющего в пустыне”. Будем молиться о том, чтобы наши проблемы решались по-другому.

Как бы Вы оценили современные взаимоотношений между Армянской Апостольской и Римско-Католической Церквями? Каковы их тенденции?

За свою многовековую историю Армянская Церковь во всей полноте проявляла к сестрам-церквям и вообще ко всем христианам открытое, истинно христианское отношение. Мое утверждение, исходящее от армянского духовного лица, может показаться проявлением бессознательно-националистического восхваления. Чтобы рассеять сомнения, хотел бы привести свидетельство одного из лучших специалистов по Христианскому Востоку иезуита о. Роберта Тафта. В 1997 году по приглашению блаженной памяти Гарегина I он посетил Св. Эчмиадзин вместе с тремя другими членами ордена и вашим покорным слугой. В начале своей лекции для студентов Духовного училища в присутствии Его Святейшества о.Тафт сказал: “Я считаю, что в истории христианства Армянская Церковь проявляла наибольшую открытость по отношению к другим Церквям”. То же самое он повторил и в своей лекции для студентов богословского факультета Ереванского госуниверситета. Совершенно исключено, чтобы духовное лицо, научный специалист такого уровня и такой принципиальности произносил бы пустые комплименты. Его слова можно считать искренним и достоверным свидетельством об Армянской Церкви при взгляде на нее со стороны.

Предвижу возражения, что такое свидетельство могло быть продиктовано обстоятельствами момента. Процитирую другое авторитетное лицо — представителя Римско-католической Церкви на Южном Кавказе его превосходительство Клавдио Гучеротти. В своей докторской диссертации, защищенной в Римском Понтификальном институте востоковедения он дал оценку экуменической мысли в Киликии XII века: “Однако [среди христиан], где перспектива воссоздания единства находилась под большей угрозой, одним из величайших примеров ясности мысли, духовного величия и прозорливости стала постановка этого вопроса и его обсуждение армянской мыслью второй половины XII века”. Мне кажется, здесь трудно что-либо возразить.

С какой целью я привел эти оценки? Чтобы вновь повторить: как тяжко для нас вспомнить и в особенности заново пережить и возродить завещанный предками долг — двигаться к восстановлению общехристианского братства. Как армянская культура по природе своей имеет важное значение и важную роль, миссию в отношении животрепещущих и запутанных вопросов нашего времени — эмиграции, контакта и противопоставления с другими культурами и цивилизациями, так и Армянская Церковь по природе своей наделена важной учительской ролью, миссией в движении к экуменизму, иначе говоря, к соединению Церквей.

Сегодняшние благоприятные отношения между Римско-католической и Армянской Апостольской Церквями я вижу в общехристианском контексте. Конечно, большим достижением стали двусторонние соглашения между Восточноправославными дохалкидонскими Церквями и Римско-католической Церковью, подписание которых началось еще в 70-х годах прошлого века — каждая из сторон при этом признавала, несмотря на различие богословских формулировок, полное и совершенное православие другой стороны, не требуя при этом изменений или уступок ни в самих формулировках, ни в вековых особенностях уклада. Эту идею, к которой большинство Церквей смогло прийти только во второй половине XX века, два титана Армянской Церкви — Нерсес Шнорали и Нерсес Ламбронаци — проповедовали уже во второй половине XII века. С учетом распространения Римско-католической Церкви во всем мире, думаю, тесные отношения с ней может поддерживать именно армянское духовенство, также распространенное повсюду. Поддерживать с тем, чтобы лучше познакомить весь мир с нашим обрядом, богословием, сокровищами духовности и церковного искусства ради обогащения общехристианской традиции.

Напоследок замечу, что Его Святейшество католикос всех армян создал особую комиссию для канонизации блаженных мучеников Геноцида. Я не считаю невозможным, по крайней мере, мечтаю о том, что и Римская Церковь — если будет предпринят необходимый труд для ее ознакомления — внесет свой голос в дело почитания их памяти и причислит их к лику святых.